Этюд в изумрудных тонах

— Великолепно. Той ночью в комнате находился один высокий человек — я могу судить о его росте по тому, что надпись была сделана на уровне глаз. Он выкурил трубку — пепел и следы недокуренного табака можно было обнаружить в камине — и выбил трубку о кожух, ведущий к дымоходу. Низкорослый человек туда бы просто не дотянулся. Табак редкого, весьма грубого сорта. Следы на полу комнаты были по большей части затоптаны вашими людьми, инспектор, но прямо за дверью и около окна можно было еще разглядеть несколько четких отпечатков. Кто-то ждал в этой комнате: судя по ширине шага, это был человек ростом пониже, который при ходьбе переносил весь вес на правую ногу. На дорожке снаружи дома я заметил еще несколько подобных следов, а оставшаяся в одном из глубоких оттисков разноцветная грязь снабдила меня дополнительной информацией: высокий человек сопроводил принца в апартаменты, а затем ушел пешком прочь. Ждавший их прибытия и был тем, кто столь впечатляюще расчленил его высочество на кусочки.

Лестрейд издал неудобоваримый звук, который так и не превратился в членораздельную реплику.

— На протяжении многих дней я пытался проследить, чем занимался принц в этом городе. Игорные заведения, бордели, притоны, сумасшедшие дома — повсюду я искал курящего трубку человека и его сообщника. Все безрезультатно — до тех пор, пока мне не пришла в голову идея просмотреть богемские газеты. Вполне возможно, там мог обнаружиться ключ к тому, чем интересовался принц в последнее время. И тут я наткнулся на сообщение о том, что английская театральная труппа побывала в Праге с гастролями месяц назад, более того, они имели честь выступать перед самим его высочеством Францем Драго.

— Боже мой, выходит, наш знакомый Шерри Вернэ… — воскликнул я.

— Является реставрационером, вот именно!

Я покачал головой, восхищенный проницательностью, наблюдательностью и прочими талантами своего друга, и тут в дверь постучали.

— А вот и добыча! Будьте начеку! — произнес мой друг.

Лестрейд запустил руку как можно глубже в карман (вне всяких сомнений, именно там он держал свой пистолет) и нервно набрал полную грудь воздуха.

Мой друг отозвался:

— Входите!

Дверь открылась.

На пороге стоял не Вернэ и даже не Хромой Доктор. Перед нами был один из тех уличных «арапчат», которые зарабатывают на кусок хлеба посыльными «на службе у господ Беги да Побыстрей», как говорили в дни моей молодости.

— Вот, господа, могу я видеть господина Генри Кимберли? Один джентльмен попросил доставить ему записку.

— Это я, — ответил мой друг. — Опиши мне человека, который отдал тебе письмо, и получишь шесть пенсов в награду.

Юный малый, признавшийся, что его самого зовут Виггинс, попробовал полшиллинга на зуб, перед тем как спрятать, а затем рассказал, что самого невинного вида тип, вручивший ему послание, был из высоких, волосы темные, и, кроме того, он курил трубку.

Записка все еще у меня, и я взял на себя труд привести ее здесь дословно.