Эта сука, серая мышь

Все то время, пока жизнь моего будущего ребенка висела на волоске, я занималась самоедством. Корила себя за то, что не смогла обеспечить ему достойные условия существования. Тратила попусту свои нервы, не думая о том, что он может страдать от этого ничуть не меньше меня самой.

У меня был очень хороший лечащий врач – Виктор Савельевич. Ко всем своим пациенткам он относился очень внимательно. Подолгу разговаривал с каждой из них, максимально доступно объясняя, что, как, почему. Мне он сказал, что физически мой организм очень слаб: низкий показатель гемоглобина в крови, да и вообще для первых родов я уже несколько перезрела. Если хочу нормально доходить срок, то должна придерживаться размеренного образа жизни: побольше лежать, бывать на свежем воздухе и напрочь исключить стрессовые ситуации.

Врач сказал свое слово. Решать было мне.

И я приняла единственное, на мой взгляд, верное решение. Только вот у меня оставалось незавершенным еще одно дело.

Был четверг – знаменательный день. Я только с полчаса назад вернулась домой из больницы. Все бумаги, которые мне там выдали на руки, я убрала в свой тайник, к прошитой красными нитками фотографии. До сих пор мне удавалось сохранять свою беременность в тайне от всех. И совсем не хотела, чтобы по чистой случайности о ней узнали.

Разве легко мне было, находясь в больнице, отказаться от визитов Оксанки, придумав, что я лежу в инфекционном отделении и ко мне все равно никого не пускают? Разве легко было каждый день лгать по телефону бабуленьке, зная, что одна она со всем не справляется, устает? Нет. Это было страшно тяжело! Тяжело и гадко! Но я знала, ради чего иду на ухищрения. И в моих глазах это все окупало.

Славик уже вернулся из школы. Занимался на кухне уроками со Светланой. А мы с бабуленькой закрылись в ее коморке Высказав свое категоричное мнение, чтобы впредь я не смела «жрать картошку на сале, раз меня с нее несет, как незнамо кого», Старый Пляж теперь успокоилась и лишь продолжала что-то ворчать себе под нос. Одновременно она то потрошила свою допотопную сумку, где кроме вязаных рукавиц, чесночной головки, паспорта и очечника ничего не оказалось, то перетрясала все книги, лежащие на столе.

Наконец терпение ее лопнуло:

– Да где же она, шут ее не поймет! Хожу, ищу вчерашний день! – Но тут же, приподняв фарфоровый бюст Чайковского, она выудила из-под него сложенный вдвое листок. – А-а, вот, оказывается! Под композитора запихнула! На-ка вот! Это тебе Розка передала. Как ты и просила. Не пойму только, зачем тебе понадобилась эта ерундовина?

Я, сразу сообразив, что это за бумага, поспешно выхватила ее из бабушкиной руки.

– Это не мне, бабуленька. Это Оксанке нужно.

– А, ну эта-то беспутница завсегда себе на заднее место приключение сыщет!

Эх, бабуленька! Знала бы ты, как хорошо, что у меня есть эта беспутница! И что она именно такая, как ты говоришь! Иначе ни за что и никогда у меня не появилось бы даже слабой надежды на успех в предстоящем мероприятии. И надо быть абсолютно безумной авантюристкой, чтобы придумать план, который придумала Оксанка!

А дело было так.

Лежала я как-то под вечер на своей скрипучей койке в больнице. Подходил к концу третий день моего пребывания там. Думы одолевали мрачнее некуда. Я вдруг пришла к заключению, что в последнее время неудачи преследуют меня одна за другой. Словно бы концентрация обращенной на меня негативной энергии резко, как по волшебству, возросла. И тогда я совершила еще одно открытие. Колдун говорил, что если умирает кто-то из родственников, то часть его проклятия переходит к близким. Но раз так, значит, существует и другая взаимосвязь. Нас-то ведь теперь было двое! Во мне теперь рос еще один проклятый представитель! И от этого открытия мне вдруг стало так жутко! Так страшно!

Я немедленно схватила телефон, закрылась с ним в душе и стала звонить Оксанке:

– Зайчонок, миленький мой! Прошу тебя, придумай что-нибудь! Сделай что-нибудь! Умоляю тебя!

– Чего сделать-то надо? – не поняла Оксанка.

– Придумай, как взять кровь у Шурка! Умоляю тебя! Мне страшно! Больничные стены давят на меня! Я все время вспоминаю Зою! Я не могу больше жить с предчувствием, что вот-вот что-то должно случиться!

И Оксанка придумала. Уже на следующий день в голове ее созрел план.

Это было в прошлый четверг. Судя по времени, Оксанка только еще доставила Славика домой после тренировки. И звонила, возвращаясь пешком от моего дома до метро. Я слышала, как в трубке бесконечным потоком несутся машины. Наверное, она шла вдоль Каширского шоссе.

– Слушай, Поль! – обратилась она ко мне после всегдашних расспросов о самочувствии. – Мне помнится, ты говорила, что кто-то из твоих знакомых работает в больнице?

Я сначала не поняла. Решила на нервной почве, что это она теперешнюю больницу имеет в виду, где я сохраняюсь. Но Оксанка меня чуть не растерзала за глупость:

– Да при чем здесь медсестра, которая тебе уколы в попу делает? Ты говорила про каких-то хороших знакомых, я помню!

Тогда я рассказала про Розку.