Эта девочка моя

– Его зовут Анри, Крестная, – криво хмыкаю, – и он похож на иностранца. Тетя Клава, а может это моя судьба? Предзнаменование? Порванное свадебное платье? Может мне не стоит за Эдика выходить замуж? – я с надеждой смотрю Крестной в глаза, мысленно моля ее о том, чтобы она со мной согласилась.

– Не говори глупости, Леся. Это все предрассудки. Зачем ты тогда ждала Эдика из армии? Зачем письма писала? Зачем надежду давала? Ты вообще видела какой он пришел? Да с него станется нас троих прихлопнуть и ничего за это ему не будет, у него папа – мент.

Понуро опускаю голову.

– Крестная, Эдику всего двадцать лет.

– А тебе восемнадцать.

– Я не хочу выходить за него. Не хочу.

– Все уже обговорено, Леся. Назад пути нет. Если ты пойдешь против них, детка, они нам жизни здесь не дадут. Ты же знаешь.

– Знаю, – расковыриваю носком кеда выщербину в кафельной плитке на полу. – Ну, а как же мои интересы, Крестная? – поднимаю на нее глаза.

– А разве Эдик тебе запрещает учиться? По-моему Оля с ним обговаривала этот момент.

– Не запрещает, пока мы с ним не женаты, Крестная.

– Ты себе надумываешь, Лесёнок. И вообще будешь за Зверевым, как за каменной стеной.

– Крестная, а может мне сбежать?

– Даже не смей думать об этом. Это убьет твою мать и … меня.

Хмурю брови.

Глава 4

– Ну что, мышонок, посмотрела платье? Выбрала?

Эдик бесцеремонно хватает меня за попу, как будто это его собственность, поднимает и сажает на капот машины. Сам же устраивается между моих ног. Вдавливая в меня свое возбуждение.

– Эдик, прекрати. Ты же знаешь, что мне не нравится, когда ты так напираешь, – уворачиваюсь от поцелуя.

– Какая-то ты недотрога стала, Олесь, – раздраженно поджимает губы парень, – что-то не так?

Мой внутренний голос кричит, чтобы я ему сказала правду о том, что я больше не люблю его, что все прошло, но когда замечаю как в его взгляде, который он бросает на меня, скользит что-то страшное, дьявольское, у меня язык не поворачивается сказать ему что-то против.

– Волнуюсь перед выступлением. Ты же понимаешь, что для меня это важно. Если я выиграю турнир, то у меня будет возможность попасть в основную лигу.

– У нас с тобой свадьба через неделю, мышка. А ты о своих ленточках и прыжках думаешь, – фыркает Эдик и, отталкиваясь от машины, отступает, а я с облегчением вздыхаю.

– Прости, но я ничего не могу поделать, – вздыхаю притворно, и тут меня неожиданно прорывает, – Эдик, а может мы спешим со свадьбой? Может есть смысл подождать?

Я затаила дыхание в ожидании ответа, а вместе со мной его как будто и природа затаила. Сверчки умолкли. Ветерок опал. И даже заливистое щебетание птиц в кустарниках прекратилось. Мы все не дышали. А Эдик молчал.

Парень стремительно крутанулся на своем месте, что я аж вздрогнула. Подскочил ко мне, сжал горло пятерней:

– Ты моя, Олеся. Слышишь? Моя, – процедил сквозь зубы с такой яростью, что у меня на затылке волосы зашевелились. – И никаких подождать. Свадьба через неделю. Поняла?!

Я не успела ни кивнуть, не отрицательно покачать головой, как он меня сразу же отпустил. От меня ответа парень и не требовал. Эдик все решил за нас.

– Все, давай собирайся, – сдернул меня с капота, – отвезу тебя домой.

Я дрожа как осиновый листок забралась на переднее сиденье. А ведь Крестная права. За спиной Зверева я действительно буду, как в клетке. Золотой клетке.

Я нервно сглотнула, потирая шею ладонью.

Почему в этот момент вспомнился Анри. Он хоть и был, как скала. Но в то же время казался таким … добрым что ли. В его взгляде я видела тепло. Даже когда он рассердился на меня и сунул под нос телефон с угрозой оплатить ему его. И в тот момент он мне не показался таким ужасающим, каким сейчас был мой будущий жених.

– Пристегнись, – грубо бросил Эдик. – Не хочу без повода с отцом сцепляться за штрафы.

Я трясущимися пальцами перекидываю ремень через плечо и вставляю его в замок до щелчка.

– Обломала мне такой настрой, Олесь. Что теперь я даже не знаю как быть – с досадой в голосе произносит парень.