Есть ли Бог?

Кто-то может возразить, что единственной хорошей вещью является не реальная полезность (смерть за свою страну или уязвимость по отношению к причиняемому страданию), а вера в то, что ты полезен, вера в то, что умираешь за свою страну и что это полезно. Речь идет о «чувстве удовлетворения». Но такое воззрение не может быть правильным. Обладание утешительными верованиями хорошо только в том случае, если это истинные верования. Но нельзя считать чем-то хорошим веру в то, что все идет хорошо, когда это не так, или веру в то, что твоя жизнь полезна, когда она не такова. Удовольствие от утешительной лжи – обман.

Однако если я получаю удовольствие от истинного верования, то это потому, что считаю хорошим то состояние вещей, в которое верю. Если я получаю удовольствие от истинного верования относительно успехов моей дочери в школе, то это потому, что считаю хорошим положение вещей, при котором моя дочь преуспевает в школе (верю ли я или нет в то, что она преуспевает). Если бы я так не считал, то не получал бы никакого удовольствия от того, что верю в ее успехи. Сходным образом, вера в то, что я уязвим для причиняемого мне страдания и вера в то, что это хорошо, может быть чем-то хорошим, только если моя уязвимость для причиняемого мне страдания сама по себе является чем-то хорошим (независимо от того, верю я в это или нет). Конечно, когда моя жизнь полезна и эта полезность представляет собою благо для меня, то будет даже лучше, если я верю в это и получаю от этого удовольствие. Но все это может быть еще лучше, если полезность моей жизни есть уже полученное мною благо, независимо от того, верю я в это или нет.

Однако при том, что страдание может таким образом служить благим целям, имеет ли Бог право позволять мне страдать для вашего блага, не спросив моего согласия? Ведь никто, возразит оппонент, не имеет права позволять одному человеку А страдать во имя блага другого человека Б, не получив на это согласия А. Мы считаем, что врачи, использующие пациентов в качестве подопытных объектов в медицинских экспериментах, которые, как они надеются, принесут результаты, полезные для других людей, делают что-то предосудительное. В конце концов, если мои рассуждения о полезности страдания убедительны, не следует ли отсюда вывод, что все мы должны причинять страдания другим с тем, чтобы эти другие имели возможность реагировать правильным образом?

Существуют, однако, принципиальные различия между Богом и врачами. Первое состоит в том, что Бог, как творец нашего бытия, обладает определенными правами и определенной властью над нами, какой не обладают над нами другие люди. Бог – причина нашего существования в каждый момент этого существования и поддерживает законы природы, которые дают нам все, чем мы являемся и все, что мы имеем. Для того чтобы иметь право позволить кому-либо страдать во имя его собственного блага или блага других, необходимо так или иначе быть источником происхождения этого человека. Я не имею права позволить какому-то незнакомому человеку страдать во имя какого-либо блага, если я в состоянии предотвратить его страдание, но у меня есть определенное право допустить такое в отношении моих собственных детей. Я могу допустить, чтобы младший сын в чем-то пострадал ради своего собственного блага или блага своего брата. У меня есть такое право потому, что в некоторой степени я ответственен за существование своего младшего сына, за начало и продолжение его существования. Если я его породил, вскормил и дал ему образование, то в обмен обладаю какими-то ограниченными правами по отношению к нему. В очень ограниченной степени я могу использовать его для какой-либо достойной цели. Если это верно, то тогда Бог, который является источником нашего бытия в гораздо большей степени, чем наши родители, имеет значительно больше прав в этом отношении. Врачи же не обладают над нами даже правами родителей.