Если так рассуждать…

И укатил дальше свой камень, только что полученный на центральном складе (Сизиф всегда сдавал на ночь камень под охрану, чтоб не сперли).

Печальные размышления женщины в модных сандалиях были прерваны приходом бригады такелажников отдела снабжения и комплектации, начавшей ломать склад веников.

Вениковый склад ломали уже в третий раз. Впервые это случилось двадцать лет назад, когда завод готовился к своему юбилею. В честь знаменательной даты посреди предприятия был разбит сквер и проложена аллея имени 10-летия «Олимпа». На торжественном открытии сквера отличился только что созданный народный хор муз, исполнивший под аккомпанемент кифар величавую кантату «Миллион алых роз».

Однако никаких роз, вопреки первоначальной задумке, в сквере сажать не стали — это обошлось бы заводу примерно как раз в миллион. Ограничились высадкой маленьких березок, выкопанных в соседней роще с громадными четырехугольными кусками земли.

В первый же год заводской сквер наглухо зарос лебедой и осотом. Березки совершенно не прижились, чахли среди бурного разнотравья и превращались в голые прутики. Однажды утром Зевс, по обыкновению делавший пробежку рысцой по предприятию, заметил это безобразие и, сказав: «А эти прутики мы уберем, чтобы вид не портили», начисто прополол газоны. После этого в сквер повадились было ходить конюхи из транспортной службы, косившие сено для своих подопечных, но отдел снабжения захватил территорию, снова возведя склад веников.

Возрожденный склад быстро оброс подсобными строеньицами — навесиками, сараюшками и амбарчиками. Тарный цех заставил остальную площадь штабелями готовой продукции, и доступ в сквер прекратился на десять лет.

В преддверии двадцатилетнего юбилея «Олимпа» вениковый склад вместе с подсобными сараюшками опять снесли. Перпендикулярно старой аллее была проложена новая — имени 20-летия завода. Народный хор муз очень хорошо исполнил на торжественном открытии оду «К бабочке» («А бабочка крылышками — бяк-бяк-бяк…»), но ни бабочек, ни мотыльков в сквере завести не удалось, потому что снабженцы необыкновенно быстро восстановили свой склад вместе с подсобками, а тарный цех возвел такие бастионы ящиков, что на обеих аллеях царил вечный полумрак.

Теперь бригада такелажников явилась ломать вениковый склад в третий раз — приближалось тридцатилетие «Олимпа». Ломали, впрочем, с бережением. Гермес распорядился через неделю после торжества и прокладки аллеи имени 30-летия соорудить склад из тех же материалов. Веники под строгой охраной было решено хранить у сборочного цеха.

Женщина в модных сандалиях последний раз посмотрела в туманную даль, вздохнула и медленно направилась к храму заводоуправления, провожаемая сочувственными взорами такелажников. Об ее верности своим подчиненным на «Олимпе» знали все. Это была Пенелопа, ждущая своего Одиссея…

Пенелопа уже довольно давно руководила тихим сектором исправлений и текущих корректировок (НТК). Штат у нее был минимальный: она, инженер по внесению корректировок да лаборант с окладом, почти условным.

Маленький коллектив заносил в документацию изменения и поправки, обильно поставляемые конструкторами и технологами. И те, и другие изощрялись, как могли. Если бы поток изменений прекратился хоть на неделю, логически получалось, что основное изделие наконец-то доведено до нужных кондиций. Тогда у начальства невольно возник бы вопрос: отчего же изделие так и не запущено в серийное производство? Кроме того, конструкторов и технологов могли бы переключить на новое сложное изделие…

Каждый старался внести хотя бы крохотное улучшение в конструкцию и технологию изготовления троянского коня — основного изделия «Олимпа». Как только ожидаемый экономический эффект превышал пять драхм, составлялась заявка на рацпредложение. Естественно, что конструкторский отдел все время завоевывал почетные жасминовые тирсы за победу в смотрах-конкурсах на лучшую постановку рационализаторской работы. Еще естественнее, сектор НТК трудился не разгибаясь.

Своим подчиненным, молодым инженером по внесению корректировок Одиссеем, Пенелопа была довольна. Аккуратный, вежливый и эрудированный, Одиссей обладал к тому же сноровкой и находчивостью, что блестяще доказал в истории с источником ГСМ, забившим посреди завода. Все шло своим неспешным чередом, когда в один из ясных летних дней в сектор позвонил непосредственный начальник Пенелопы — главный конструктор «Олимпа» Агамемнон:

— Как там твой знаменитый Одиссей? Все такой же хитроумный?

— К Одиссею претензий нет, — твердо ответила Пенелопа. — А что, есть основания сомневаться?

— Да нет, отчего же… — сказал Агамемнон. — У тебя коллектив крепкий, всем известно.

— Ну уж, коллектив. Инженер да лаборант, который вечно болеет корью и коклюшем…

— Вот-вот, стало быть сотрудников у тебя двое…

— Мы едва справляемся, — предупредила Пенелопа, чутким женским сердцем ощутившая тревогу.