Если судьба выбирает нас…

Я, помимо верного браунинга в кобуре и «запасной» «бехоллы» в кармане теплых зимних шаровар, прихватил охотничий карабин «винчестер». Такой, знаете, как в фильмах про ковбоев — со скобой внизу, которую для перезарядки надо передергивать вниз-вверх. Главное его преимущество, помимо скорострельности, было в том, что он «питался» русскими винтовочными патронами 7, 62х54Р.[153]

Мой воинственный денщик к дареному нагану и бессменному гренадерскому бебуту прибавил охотничий же карабин Мосина-Лютцау.

Вообще нарезного оружия в доме хватало. Помимо моей зарождающейся коллекции пистолетов в оружейном шкафу у отца стояли охотничий «Ли Энфилд» британского производства и швейцарский «Шмидт-Рубин». Кроме того, был еще и любимый батюшкин «Маузер 98К» в эксклюзивном исполнении «Беккер и Холландер» — родственник моего карманного пистолета.

При таком многообразии винтовок патронов к нашим с Савкой стволам нашлось всего-то сорок штук. Аккурат две коробки.

Надолго не хватит, но мы и не на войну собираемся…

Пока мы вооружались и снаряжались, отец пытался дозвониться в полицию, однако связи не было — телефонная трубка молчала.

Интересно, это случайность или вариации на тему «Почта. Телеграф. Телефон»?

Хотя сейчас это не столь важно — нужно делать вылазку.

Я осмотрел Савку и обратил внимание на оттопыренную сухарную сумку у него на левом боку:

— Сумка-то тебе зачем? Чего ты туда понапихал?

— Гранаты там, вашбродь… — тихим голосом ответствовал мой Санчо Панса.

— И где ж ты, голубь сизокрылый, гранаты взял?

— Дык вчерась в арсенальной парочку прихватил! Покудова Пал Макарыч отвернумшись… Ему они все равно без пользы, а нам для дела сгодятся. Смутно в городе… Неспокойно… Как же тут без гранаты-то?

Я даже не знал, что сказать в ответ на столь категоричное заявление. В нынешней обстановке гранаты нам несомненно пригодятся. Чего уж там…

— Чего хоть за гранаты?

— «Немки» Обуховского заводу.[154]

— Ладно, пошли… С Богом!!! — махнул я свободной от оружия рукой, краем глаза заметив, как стоящая на лестнице матушка меня перекрестила.

5

Выскользнув через калитку, открытую для нас дворником Архипом, мы с Савкой ныряем в снежную муть, кружащуюся над бульваром Патриаршего пруда.

Выстрелы, доносящиеся со стороны Козихинских переулков, слышны лишь изредка, но теперь сквозь свист ветра доносится не только раскатистое бабаханье винтовок, но и резкие хлопки пистолетных выстрелов.

Короткими перебежками пересекаем сквер и останавливаемся на углу Малой Бронной и Малого Козихинского переулка.

Осторожно выглядываю в переулок: на следующем перекрестке в размытом свете фонаря видно распростертое на мостовой тело.

Грохает выстрел, и пуля с громким «банг» пробивает театральную тумбу-афишу рядом со мной…

— Черт!!! — Поспешно прячусь за углом. — Что там вообще происходит? Кто и в кого стреляет? И почему?

— Дык в нас палят, вашбродь!

— Давай дворами, через дровяной сарай! — киваю денщику на невысокую заднюю стенку подсобного строения между домами на Малой Бронной.

Савка подсаживает меня, потом подает карабины и, вцепившись в протянутую руку, забирается на крышу сарая. По одному спрыгиваем во двор и, аккуратно пробравшись вдоль стены, выглядываем в подворотню, выходящую в Малый Козихинский.

У стены подворотной арки двое городовых в черных шинелях. Один — помоложе, сидит на снегу, прижимая руку к плечу. Второй — седоусый, с унтерскими лычками на погонах — стоит на одном колене с револьвером в руке.

— Иван Силантьич, когда ж подмога-то придет? — стонет раненый полицейский.

— Терпи, Гриня, сейчас подойдет хто…

— Да поскорей бы, а то ж я тут кровью истеку!

Прежде чем я успеваю что-нибудь сказать, в разговор вступает Савка:

— Иван Силантьич, не стреляй!

— Хто тут?!?!

— Я это! Савка Кривой из девятого дома! И его благородие тут со мной! Глянуть зашли — что тута за шум!

Старший унтер-офицер полиции Иван Силантьевич Коробков отвечал за порядок на бульваре Патриаршего пруда и примыкающих улицах.

Этой ночью они с напарником обнаружили исчезновение патруля с пересечения Малой Бронной и Садового кольца — костер горел, а трое солдат куда-то подевались.

Коробков принял решение пробежаться по окрестностям, как вдруг раздался гулкий взрыв со стороны Малого Козихинского переулка.

Бравые городовые бросились на шум.

На углу Малого и Большого Козихинского, у выбитых дверей аптеки, стоял солдат с винтовкой наперевес. На оклик он отреагировал нестандартно, а именно — открыл огонь по полицейским.

— Я-то после первого выстрела сразу в подворотню схоронился, а Гриня варежку-то раззявил. Вот солдатик его со второго раза и подбил в плечо… — закончил свой рассказ Иван Силантьевич, наблюдая, как Савка перевязывает вышеозначенного Гриню. — А я его, ирода, стало быть, из револьверта и укокошил. Хто ж знал, что их там, в аптеке, ешшо есть!

— Сколько их там?

— Не менее троих, ваше блаародие! С винтарем один и двое с револьвертами. Лаются на нас, а выйти боятся. Стреляют… Ироды! Ну и я, стало быть, стреляю — шоб не разбежались. — В подтверждение своих слов полицейский не глядя выстрелил за угол.

— Ну а подмога что же?