Читаем Если спросишь, где я: Рассказы полностью

Лео прислоняется к дверце и смотрит на мужчину. Мужчина снимает руки с руля, потом кладет их обратно. Он дает задний ход, и машина немного откатывается назад.

— Я хочу с вами поговорить, — говорит Лео и облизывает губы.

В спальне Эрнста Вильямса зажигается свет. Штора ползет вверх.

Лео трясет головой, снова пытается запахнуть рубашку. Он отступает на шаг от машины.

— Понедельник, — говорит он.

— Понедельник, — говорит мужчина и следит за каждым его движением.

Лео медленно кивает.

— Что ж, доброй ночи, — говорит мужчина и откашливается. — Успокойтесь, ладно? Понедельник, очень хорошо. Ну и ладно, раз так, — он снимает ногу с тормоза, откатившись еще на два-три фута, ставит ее обратно.

— Эй, один вопрос. Между нами — пробег-то настоящий? — мужчина ждет, затем прочищает горло. — Ну ладно, это, в сущности не важно, — говорит мужчина. — Мне нужно ехать. Не волнуйтесь так.

Он задним ходом выезжает на улицу, с места набирает скорость и, не притормаживая, сворачивает за угол.

Лео снова запихивает полы рубашки в брюки и идет к дому. Он запирает входную дверь и проверяет, хорошо ли запер замок. Затем он идет в спальню и там тоже запирает дверь, а после разворачивает покрывало. Он смотрит на нее, прежде чем выключить свет. Он снимает с себя одежду, аккуратно складывая ее на полу, и ложится рядом с Тони. Некоторое время он лежит на спине, подергивая себя за волосы на животе, о чем-то раздумывая. Он смотрит на дверь спальни, контур которой едва виден в бледном уличном свете. Вот он протягивает руку и касается ее бедра. Она не двигается. Он поворачивается на бок и кладет на бедро ладонь. Он проводит по нему пальцами и чувствует следы растяжек. Они как дороги, и он начинает искать их на всем ее теле. Он пробегает по ним пальцами взад и вперед, сначала по одной, потом по другой. Они повсюду, десятки, может, сотни. Он вспоминает, как проснулся на следующее утро после того, как они купили машину, и сразу увидел ее на подъездной дорожке, так и сверкавшую на солнце.

<p>Беседка</p><p>(Перевод В. Михайлина)</p>

Утром она поливает мне живот «Тичерзом» и потом его слизывает. А во второй половине дня пытается выброситься из окна.

Я говорю:

— Холли, так больше продолжаться не может. Так больше жить нельзя.

Мы сидим на диване в одном из люксов на втором этаже. Выбирать нам было из чего. Но нам был нужен люкс, чтобы можно было ходить из комнаты в комнату — и поговорить как следует. Так что мы прямо с самого утра заперли в нашем мотеле приемную и поднялись на второй этаж, в люкс.

Она говорит:

— Дуэйн, меня это просто убивает.

Мы пьем виски «Тичерз», с водой и льдом. В середине дня мы немного вздремнули. Потом она выбралась из постели, и тут ей взбрело в голову вылезти из окна в одном нижнем белье. Мне пришлось ее держать. Этаж, конечно, второй. Но все-таки.

— С меня хватит, — говорит она. — Я больше так не могу.

Она прижимает руку к щеке и закрывает глаза. Потом начинает подвывать и раскачивать головой взад-вперед.

Когда я вижу ее в таком состоянии, мне просто жить не хочется.

— Как это — так? — говорю я, хотя и сам все прекрасно понимаю.

— Мне что, еще раз по буквам тебе повторить? — говорит она. — Нет у меня никакой силы воли. Никакого чувства собственного достоинства. Раньше-то я себе цену знала.

Она очень недурна собой, и ей чуть за тридцать. Высокая, длинные черные волосы и зеленые глаза, единственная зеленоглазая женщина из всех, кого я знал. В прежние времена я много всякого говорил про ее зеленые глаза, а она мне рассказывала, что именно из-за них ей всегда казалось, что она предназначена для чего-то особенного.

А то я сам не понимаю!

И тошно мне от всего от этого, просто беда…

Я слышу, как внизу, в приемной, звонит телефон. Он весь день то зазвонит, то замолкнет. Даже сквозь сон я все равно его слышал. Открывал глаза, глядел в потолок, слушал, как он звонит, и думал, неужели все это про нас?

Хотя, наверно, лучше бы я глядел в пол.

— Сердце у меня разбито, — говорит она. — И превратилось в кусок камня. Конченый я человек. Хуже некуда — и ничего уже с этим не поделаешь.

— Холли, — говорю я.

Когда мы нанялись управляющими в этот мотель и перебрались сюда, нам казалось, что теперь все трудности позади. За жилье платить не надо, за коммунальные услуги тоже, плюс три сотни в месяц. Это вам тоже не кот чихнул.

Холли вела бухгалтерию. С цифрами она всегда была на ты; и номера тоже в основном сдавала она. Она любила людей, и люди отвечали ей взаимностью. Я следил за участком, подстригал траву и выпалывал сорняки, поддерживал чистоту в бассейне и устранял всякие мелкие поломки.

Первый год все шло нормально. По ночам мне удавалось подрабатывать, и на жизнь нам жаловаться не приходилось. Строили всякие планы. А потом однажды утром, ну… я не знаю. Я как раз закончил класть плитку в ванной, в одном из номеров, и тут заходит эта маленькая мексиканка — прибраться. Холли ее и наняла. Я до этого вообще внимания на нее не обращал, хотя, конечно, мы с ней здоровались. Помню, как она меня тогда называла — Мистер.

В общем, беда да и только.

Перейти на страницу:

Похожие книги