Если перевернуть страницу

– Константин. А Вы – Оксана? Я просто заполнял за Вас гостиничную форму вчера, поэтому знаю Ваше имя.

– Оксана. По паспорту. Близкие зовут меня Аксиомой или Симой. Давным-давно, с детства. Я историк, мы с куратором разбирали в Изборске новые фонды к выставке, но нужно было кое-что уточнить в Пскове, вот я и вернулась. А дорога видите какая вышла.

– Я иногда читаю лекции в Псковском университете на факультете экономики, а так занимаюсь инвестициями. Я не живу в Пскове постоянно, так, наездами, просто сейчас этот наезд вышел долгим. Мы открывали особую экономическую зону в Псковской области.

– А Сэма Вы давно знаете? И он реально – Сэм?

– Он Семен. Мы знакомы с детства – родители были близкими друзьями. Просто много лет прожил в Америке. Поэтому Сэм более привычно и ему и остальным. Мы почти ровесники, хоть внешне и не скажешь.

– Вообще не скажешь, извините, не хотела обидеть.

– Я уже дано не обращаю на это внимание. Почему, кстати, он был таким злым после того, как вышел от Вас?

Я внимательно посмотрела на Константина. Ласковый внимательный взгляд, легкая полуулыбка, кажется – просто миллион лет знаешь и доверяешь, как кому-то из близких. Может рассказать ему все как есть? Если Сэм так дорог ему, то ведь он же должен мне помочь? Поверит – хорошо, а не поверит… ну, сочтет сумасшедшей, не велика потеря. Не в первый раз, и думаю, не в последний в этой жизни.

– Знаете Константин, я сейчас расскажу Вам историю – и Ваше право верить мне или не верить.

Мой рассказ был не долгим – я уложилась буквально в несколько предложений. И нет, Константин не смотрел на меня как на сумасшедшую. Я бы даже сказала наоборот – он разглядывал меня, как я свеженайденный черепок на раскопках, когда на них попадаю.

– И часто с Вами такое происходит?

– Ну, можно сказать, что каждый Самайн. После двух клинических смертей я и так практически живу между мирами, иногда на Белтейн тоже что-то выстреливает. Ну, то бишь, потом, сопоставляя даты, я поняла, что именно так. Пришлось почитать про колесо года поподробнее. В принципе, я много работала в Изборске – и, естественно, знаю об этих праздниках немного больше рядового обывателя. Но никак не предполагала, что столкнусь с ними в таком контексте.

– Так, а чем Вы Сэма-то разозлили, рассказали ему все?

– Я странная, но не сумасшедшая. Он и сам себе-то не верит, а тут такая сказка. Нет, конечно. Просто попросила его положить меня в стационар – думала, что-нибудь потом нафантазирую, может, так проще будет. Только вот моя кардиограмма оказалась идеальной, и он решил, что я даже к категории пациентов не отношусь. Вы мне поможете?

Константин задумался. Он молчал так долго, что я унеслась своими собственными мыслями далеко за горизонт, так что, когда он заговорил, даже немного испугалась – а что, в комнате еще кто-то есть?

– Я, конечно, математик по натуре и образованию. Ну, почти. И в принципе должен ответить Вам – что за бред Вы себе вообразили. Но мне, как ни странно, очень хочется Вам верить. Потому что мы с Сэмом действительно хорошие друзья, и знать о его предполагаемой смерти и ничего не делать при этом я, естественно, не могу. Так что бред это или не бред – мы узнаем только четвертого ноября. А до этого – мы в одной команде, и я чем смогу обязательно Вам помогу.

– Я хочу Вас предупредить, Константин, Ваш Сэм решил, что моя неприятность с машиной на дороге – это диверсия с целью приобрести свежеразведенного мужчину с хорошими активами. Мне это сказали открытым текстом. Как и то, что я правильно нацелилась – потому как выбранный мною типаж как раз в Вашем стиле, так что нам с Вами туго придется.

Константин рассмеялся. Так беззаботно, и по-юношески, что его «хорошо за пятьдесят» сразу куда-то слетели, а бородка и очки стали казаться карнавальным костюмом.

– Вот теперь я все понял. Не переживайте, его поведение вполне объяснимо. Моя последняя жена появилась как его знакомая, и расстались мы не очень красиво и крайне громко с точки зрения раздела имущества. И как я ни старался ему объяснить, что он здесь вообще не при чем, и подобное могло произойти с любой дамой – с его подачи или без, он считает себя виноватым в случившемся. И, кстати, он отчасти прав относительно типажа. Но до его подсказки я не расценивал Вас с точки зрения объекта вожделения.

– Слушайте, давайте перейдем на «ты». И с вожделением будем разбираться немного позднее – сейчас это как-то неактуально, что бы Сэм об этом не думал.

– Как скажешь, Сима? Я Константин.