Если можешь - беги

Прежде чем дать ответ, Гарц плеснул в рюмки коньяк, долго выбирал из коробки подходящую конфету, отложил ее и подрезал еще апельсина. Словом, тянул время, обдумывал услышанное. Феномен общения? Да, что-то Гарц об этом читал… Это похоже на то, как преступник устремляется в толпу, надеясь скрыться в ней, например, уезжает в большой город. То же и в общении: на рауте, на светском приеме, просто на дружеской пирушке люди как бы торопятся высказаться кому-то из тех, кто им кажется наиболее подходящим для этих целей. И тогда происходит утечка информации, которая впоследствии трансформируется в слухи либо в догадки… Сбивчивое, конечно, объяснение, но основа — верная: сокровенные тайны чаще всего выбалтываются отнюдь не в разговорах с глазу на глаз…

— Ну, предположим, я вам доверяю. И что с этого? — Гарц приподнял рюмку, чуть качнул ее в воздухе, приглашая гостя последовать своему примеру, выпил, без стука поставил рюмку на стол. Гость тоже не оставил рюмку полной. — Ну и что с того? — повторил Гарц. — Чем вы сможете мне помочь?

— Всем, — коротко ответил гость. — У меня ведь на Сахалине тоже есть… свои интересы!

За неделю до этого рейсом № 16 «Москва — Южно-Сахалинск» на остров прилетел человек лет пятидесяти с бесцветным, совершенно не запоминающимся лицом. Летел он, кстати, в одном салоне с Гарцем, но к генеральному директору так ни разу и не подошел. Гарц сел в поджидавшую его темно-серую «тойоту» и уехал в город. А Виктор Сергеевич (это был он) предпочел добираться до Южного на рейсовом автобусе.

Кажется, с Гарцем Виктор Сергеевич все-таки встретился, но позже и не в офисе: разговаривали они в машине, выехав за город. Там же Гарц передал и деньги — пять тысяч долларов. Потом вернулись в город. Виктор Сергеевич вышел у гостиницы рядом с железнодорожным вокзалом, Гарц же поехал к себе в четырнадцатый микрорайон.

С утра Борис Моисеевич занялся хлопотливым делом — созданием торговой фирмы. Быстро подготовил устав, позвонил куда надо, попросил ускорить регистрацию… Фирма появилась в рекордно короткие сроки — буквально через десять дней. Директором «Кондора» стал некто Мешкаев Егор Иванович, которого рекомендовал Гарцу лично Виктор Сергеевич. Где он разыскал этого человека и что их связывало в прошлом — будем считать профессиональным секретом бывшего полковника ГРУ. Но Егор как никто другой подходил к той роли, которую ему определил Виктор Сергеевич. И Гарц против этой кандидатуры, естественно, возражений не имел.

Было у Виктора Сергеевича еще несколько встреч — с разными людьми и в разных концах города. То, что было обговорено с Гарцем еще там, в Москве, требовало бешеной энергии и максимальной осторожности. Старая школа, однако, Виктора Сергеевича не подвела. Он сделал все, что нужно, и даже больше того — придумал, как пустить по нужному следу сыскарей из 6-го отдела. Каким образом? Это неинтересно. Главное, что приманка сработала на все сто.

…В тот день Крашенников с утра собирался ехать в Корсаков. Там, в межрейсовой гостинице для моряков, он должен был встретиться с человеком, про которого Каратов однажды сказал: «Это мои глаза и уши… Ты думаешь, Макс, пограничники случайно у Гарца восемнадцать тонн креветки тормознули? Как бы не так! Случайно только в лотерейку можно выиграть, да и то — десятку, не больше…». Видимо, подозревая, что РС у Южных Курил остановили для проверки не случайно, Гарц по приходу судна в Корсаков полностью сменил команду, укомплектовав «эрэску» подменным экипажем. Прежняя же команда была частью уволена, а частью — размещена в межрейсовой гостинице моряков, где и обитала вот уже месяц, пропивая остатки своего жалования.

Формально Крашенников работал начальником отдела рекламы в небольшой фирме «Сигнал», якобы занимавшейся ремонтом автомобилей. Фактически же уволенный из КГБ Крашенников работал на ТОО «Круг».

— Так надо, Макс, — не забывал повторять Каратов, время от времени встречаясь с Крашенниковым где-нибудь в «Кентавре» или «Саппоро». — Не будем гусей дразнить!

Главным «гусем», конечно же, был Борис Гарц. Фалеев, Сафонов, Кравцов и другие «островитяне» тоже были «гусями», но — поменьше, чуть ли не домашними, а значит, и не слишком опасными.

И тем не менее. Задев местных рыбопромышленников приватизацией «Сахрыбпрома» за эивое, Каратов сам поставил себя как бы вне закона. Схватиться с ним в открытую пока еще никто не отважился, но все растущая неприязнь к «заезжему москвичу», как за глаза называли Каратова, становилась все заметней. К тому же кресло первого сахалинского губернатора на поверку оказалось не столь уж и прочным, как это могло показаться несведущему в островных политических интригах. Губернатор еще выступал, убеждал, обещал и выдавал рекомендации по строительству светлого будущего на отдельно взятом острове, но ясно было даже непосвященному: солнце губернатора-профессора клонится на закат.