Если бы ты был здесь

Дорогой Финн,

знал бы ты, как отчаянно я пытаюсь до тебя дозвониться, но не могу; собственно, в том и суть. Помнишь, как мы думали, что было бы ужасно романтично отключиться от внешнего мира? Но это совсем не кажется романтичным, когда ты один и со всей силы колотишь в дверь, чтобы тебя впустили обратно.

Эта ситуация наводит на довольно странные размышления. У меня ощущение, будто я нахожусь в какой-то параллельной вселенной. Я знаю обо всем, что происходит в нашей вселенной, но не могу ни реагировать на происходящее, ни комментировать его, ни даже участвовать в нем. Ха-ха, неужели земля все еще вертится, если я перестала быть частью ее жизни?!

Девочка, о которой я тебе рассказывала в прошлом письме, считает, что быть здесь – все равно что двигаться назад. Я должна быть благодарна за то, что жива, здорова и нахожусь в безопасности в одном из самых красивых мест на свете. При этом все случилось, как водится, в самый подходящий момент: когда на работе у меня неприятности, а ты застрял в больнице. Я в курсе, что при нашем бешеном ритме жизни редко удается взять паузу и поразмышлять о том о сем. Просто очень трудно находиться в моменте и не переживать, что пауза может превратиться в остановку.

Господи, я совершенно не умею отдыхать! Мне нужно чем-то себя занять.

Или достать где-нибудь самолет. Да, достать самолет тоже было бы неплохо.

С любовью, Диана

Когда со времени моего приезда на остров проходит чуть больше недели, Абуэла приглашает меня на ланч.

До сих пор я не бывала в ее доме. Оказывается, внутри светло и уютно, на подоконниках теснятся растения, стены выкрашены в желтый, а диван накрыт вязаным покрывалом. Над телевизором висит керамический крест, и запах в доме стоит просто божественный. В кастрюле на кухне варится какая-то вкуснятина. Абуэла подходит к плите, мешает содержимое кастрюли лопаточкой, а затем берет в руки тарелки и кивает в сторону кухонного стола, приглашая меня присесть.

– Tigrillo[36], – говорит она мгновение спустя, ставя передо мной тарелку.

Бананы, сыр, зеленый перец, лук и яйца. Пожилая женщина жестом предлагает мне попробовать ее блюдо, и я тут же подчиняюсь – оно восхитительно! – после чего Абуэла с улыбкой вновь поворачивается к плите и накладывает кашу во вторую тарелку. Я решаю, что она собирается присоединиться ко мне, как вдруг пожилая женщина кричит:

– Беатрис!

Беатрис здесь? В последний раз мы виделись четыре дня назад, когда строили замок из песка.

Интересно, она снова сбежала с фермы своего отца?

Из-за закрытой двери на противоположной стене гостиной в ответ раздается шквал гневных слов, которые я не могу понять. Абуэла, бормоча что-то себе под нос, ставит тарелку на стол и в отчаянии упирает руки в боки.

– Позвольте мне? – прошу я.

Я беру тарелку и подхожу к двери. Ответом на мой стук становится очередной поток незнакомых испанских слов.

– Беатрис? – спрашиваю я, наклоняясь к двери. – Это Диана.

Ответа нет, и я поворачиваю ручку. Девочка лежит на кровати, покрытой простым белым хлопчатобумажным одеялом. Ее взгляд устремлен на потолочный вентилятор, а из уголков глаз текут слезы, исчезая в волосах. Словно она сама не осознает, что плачет. Я тут же ставлю тарелку на комод и сажусь рядом с Беатрис.

– Поговори со мной, – прошу я. – Позволь мне помочь тебе.

– Просто оставь меня в покое, – рыдая, произносит Беатрис и поворачивается ко мне спиной.

Тогда я встаю, выхожу из комнаты и осторожно прикрываю за собой дверь. Абуэла смотрит на меня, не в силах скрыть свою тревогу.

– Думаю, ей нужна помощь, – тихо говорю я, но Абуэла лишь трясет головой, а мое беспокойство не в силах прорваться через трудности перевода.