Если бы ты был здесь

Я опираюсь на локти и с наслаждением наблюдаю за тем, как животное отворачивается от меня и устремляется к другой черепахе, виднеющейся вдалеке. Неуклюже шевеля лапами, будто рассекая морские волны, мой знакомый взбирается на панцирь второй черепахи, тем самым обездвиживая ее, чтобы они могли спариться. Самец, за которым я наблюдала все это время, наклоняет голову к своей партнерше, натягивая до предела сухожилия на своей шее. Его толстые лапы похожи на покрытые кольчугой руки. Он хрипло ревет – за всю жизнь самец может не издать другого звука.

– Так держать, приятель, – бормочу я и отворачиваюсь, чтобы предоставить животным возможность побыть наедине.

В других вольерах я замечаю сотни черепах всевозможных размеров. Они похожи на нагромождение армейских шлемов. Одни спят, другие, наоборот, копошатся. Третьи, выползающие из какой-то лужи все покрытые водорослями, или четвертые, жующие какие-то стебли, кажутся бесконечно уставшими от этого мира. Даже самые маленькие черепашки напоминают мне стариков с морщинистыми шеями и лысыми макушками.

В одном из вольеров несколько черепах с аппетитом поедают маленькие зеленые яблоки, упавшие с дерева за бетонным забором. Я наблюдаю, как рептилии превращают их в кашу своими мощными челюстями.

У меня урчит в животе, и я перевожу взгляд на яблоню.

Я не из тех, кто ест ягоды с незнакомых кустов. Ради бога, ведь я живу в Нью-Йорке и считаю природу по большей части опасной. Но если черепахи едят эти яблоки, наверняка они и для человека сгодятся, верно?

Но так просто до яблок не дотянуться. Ветви, нависающие над вольером, уже обглоданы жадными черепахами, так что мне приходится взобраться на бетонную стену, чтобы сорвать яблоко.

– Cuidado![18]

Я оборачиваюсь и чуть не падаю в вольер для черепах от удивления. Темнота окутала меня, словно сеть, повсюду царит мгла, так что я не вижу, кто меня зовет. Секунду я колеблюсь, но затем вновь поворачиваюсь к яблоне.

Мои пальцы едва касаются кожуры яблока, когда внезапно кто-то срывает меня со стены. Я теряю равновесие, а затем оказываюсь распростертой на пыльной земле. Надо мной нависает незнакомый мужчина. Он кричит что-то на испанском, и я не могу разглядеть его лица в темноте. Он наклоняется ко мне и хватает меня за запястье.

Интересно, почему я решила, что бродить одной в темноте по незнакомой местности безопасно?

Интересно, я не пала жертвой вируса, чтобы пасть жертвой незнакомца здесь, на острове?

Я пытаюсь дать отпор. Я умудряюсь со всей силы ударить обидчика в грудь, он хрюкает и лишь сильнее сжимает меня в своих объятиях.

– Пожалуйста, не убивайте меня! – молю я. – Ведь я не сделала вам ничего плохого!

Он выворачивает мое запястье, и я впервые ощущаю жжение на кончиках пальцев – там, где они соприкоснулись с кожурой яблока. Я перевожу взгляд на свою руку и вижу, что мои пальцы покрылись волдырями и покраснели.

– Слишком поздно, – говорит незнакомец на безупречном английском. – Ты сделала плохо самой себе.

Глава 2

Я вскакиваю на ноги и прижимаю больную руку к груди второй рукой, пытаясь унять пульсирующую боль в кончиках пальцев.

– К ним нельзя даже прикасаться, настолько они ядовиты, – поясняет мужчина. – Эти плоды похожи на яблоки.

– Я не знала, – отвечаю я.

– А следовало бы, – бормочет он. – Здесь повсюду висят таблички.

Ядовитые яблоки, прямо как в сказке. Только вот мой принц застрял в больнице в Нью-Йорке, а злая колдунья – шестифутовый галапагосец, плохо контролирующий свой гнев. Я смотрю на черепах, все еще блаженно пирующих злосчастными яблоками. Незнакомец смотрит в ту же сторону, что и я.

– Ты не черепаха, – резюмирует он, будто точно знает, о чем я думаю.

Жар в пальцах становится невыносимым.

– Насколько они ядовиты? – Я начинаю паниковать.

Мне нужно срочно ехать в больницу?

Есть ли вообще здесь больница?

Он берет меня за руку и пристально разглядывает пострадавшие пальцы. У него темные волосы и темные глаза, на нем беговые шорты и потная майка.

– И ожог, и волдыри скоро пройдут. Если нужно, сделай холодный компресс, – говорит он, а затем переводит взгляд на мою грудь; я выдергиваю свои пальцы и прикрываю грудь обеими руками. – Где ты ее взяла?

– Взяла – что?

– Эту футболку.

– Одолжила у кое-кого, – отвечаю я. – Мой багаж потеряли.

Незнакомец хмурит брови, и его лоб прорезают более глубокие морщины.

– Ах, ты приехала сюда отдохнуть. Ну конечно, – произносит он так, словно своим визитом на Исабелу я нанесла ему личное оскорбление; в стране, основным источником дохода которой является туризм, подобное поведение сложно назвать теплым приемом. – Не хочется тебя расстраивать, но на острове объявлен двухнедельный карантин, и все закрыто, включая это место.

– Но ты-то здесь, – резонно замечаю я.

– Я здесь живу и просто возвращался к себе домой. И тебе бы тоже не мешало вернуться домой. Или ты не слышала о пандемии?

Его слова задевают меня за живое.

– Вообще-то, я слышала о пандемии, да. Мой парень делает все возможное, чтобы победить вирус. Он находится на передовой линии фронта, если хочешь знать.

– Ага, а ты решила привезти вирус к нам.