Если бы смерть спала

– Тогда нет никакого смысла продолжать нашу беседу. – Вульф встал со стула, который все это время поддерживал не более восьмидесяти процентов его седалища. – Я буду у себя в комнате, и, пожалуйста, более не беспокойте меня, кроме как ради сообщения известия о том, когда я смогу уехать домой. Поскольку всю информацию от мистера Гудвина вы уже получили, он вам также не понадобится. Пойдем, Арчи. – Он сделал шаг.

– Подождите! – скомандовал Колвин. – Я еще не закончил с вами! Вы в своем заявлении ничего не упустили?

Вульф, сделавший еще один шаг, притормозил и повернул голову:

– Нет.

– Вы упомянули про некий примечательный инцидент, если воспользоваться вашим выражением. А больше ничего примечательного не было?

– Нет. Во всяком случае, мне ничего такого не известно.

– Совсем?

– Совсем.

– То есть вы не считаете примечательным, например, то, что, приехав сюда, чтобы лично приготовить форель для посла Келефи – вы ведь приехали именно ради этого? – вы почему-то не использовали ни одной рыбины из улова посла, когда рыбаки принесли вам и повару свои корзины? Этот факт, по-вашему, не примечателен?

Плечи Вульфа приподнялись на четверть дюйма и снова опустились.

– По-моему, не особенно.

– А по-моему весьма примечателен. – Колвин с каким-то остервенением набросился на Вульфа. – Повар, Самек, говорит, что на корзинах были таблички с именами. Вы лично отбирали из них рыбу. Брэгэн поймал десять форелей, и вы взяли девять из них. Из девяти рыбин Ферреса вы отобрали шесть. Паппс принес семь, и из его корзины вы взяли пять. У посла Келефи было восемь рыбин, все хорошего размера, и вы не взяли ни одной. Они так и остались на кухне, и Самек показывал их мне. Насколько я мог судить, это отличная форель. Вы отрицаете это?

– О нет. – Я заметил, что в глазах Вульфа мелькнул огонек. – Но вы не объясните мне, какое отношение это имеет к убийству, которое вы расследуете?

– Я и сам не знаю. Однако считаю это обстоятельство примечательным инцидентом, а вы о нем не упомянули. – Колвин повернул голову. – С вашего позволения, господин посол: вы знали, что Вульф не приготовил сегодня ни одной из пойманных вами форелей?

– Нет, мистер Колвин, этого я не знал. И мне это кажется довольно странным.

– Вы не знаете, какие у него могли быть на это причины? Вам ничего не приходит в голову?

– Увы, нет. – Келефи перевел взгляд на Вульфа, а потом опять посмотрел на окружного прокурора. – Но я не сомневаюсь, мистер Вульф сможет нам все объяснить.

– Конечно, сможет. Ну, Вульф? Почему?

Мой босс качнул головой:

– Сначала свяжите это с убийством, мистер Колвин. Утаивать улики я не имею права, но я и не утаиваю: форель на кухне. Изучайте ее, режьте на кусочки, пошлите в ближайшую лабораторию на анализ. Меня возмущают ваш тон, ваши слова, ваши манеры и ваши методы. И надо быть совсем уж недалеким, чтобы назвать лжецом человека с моим чувством собственного достоинства. Идем, Арчи.

Трудно сказать, чем бы все закончилось, если бы нас не отвлекли. Когда Вульф направился к двери в холл, а я – за ним по пятам, шериф, лейтенант и один из патрульных кинулись наперерез, желая остановить нас, и им это удалось, поскольку Вульф не обладает ни подходящим телосложением, ни должным темпераментом для того, чтобы бросаться наутек. Но только двое служителей закона перекрыли выход, как тотчас раздался телефонный звонок, и лейтенанту пришлось изменить курс и подойти к столу, чтобы снять трубку. Спустя мгновение он позвал окружного прокурора:

– Это вас, мистер Колвин. Генеральный прокурор Джессел.

Колвин пошел к телефону, оставив обе группы – шесть человек на стульях посреди комнаты и нас четверых, стоящих у двери, – молча ждать продолжения. Разговор продолжался недолго, причем участие Колвина в нем было минимальным. Повесив трубку, он повернулся к нам, водрузил очки повыше на переносицу и объявил:

– Это был мистер Герман Джессел, генеральный прокурор штата Нью-Йорк. Я звонил ему перед тем, как собрать вас здесь, и описал ситуацию. Он переговорил с губернатором Холландом и сейчас выезжает из Олбани сюда. Мистер Джессел хочет, чтобы до его прибытия вас, леди и джентльмены, пока ни о чем не расспрашивали. Мы ожидаем его около восьми часов вечера. Тем временем мы займемся другими сторонами расследования. Лейтенант Хопп установил кордон вокруг коттеджа, чтобы сюда не проникли посторонние, в частности представители прессы. Всех вас просят оставаться в здании или на веранде. – И он в очередной раз поправил очки.

Глава шестая

Вульф сидел в своей комнате в кресле всех цветов радуги: голова откинута, глаза прикрыты, губы сомкнуты, а пальцы сцеплены на середине живота. Я пристроился у окна и смотрел наружу. В пятидесяти шагах от дома, на краю леса, стоял патрульный и не сводил глаз с одного дерева. Я тоже туда посмотрел, думая, уж не забрался ли на верхнюю ветку журналист. Но нет. Должно быть, белка или птица.

У меня за спиной раздался голос Вульфа:

– Который час?

– Двадцать минут шестого. – Я обернулся.

– Где бы мы сейчас были, если бы выехали в два?