Если бы они наткнулись на моё логово

«Драконы живут в Забытых королевствах давно, но как давно?» задаю себе я вопрос. Я то и дело слышу, как люди говорят: «Не хотел бы я жить вечно!», но я не очень-то им верю – не всем, во всяком случае. Уверен, для кого-то такое определение, как «когда мы избавим себя от этой мирской суеты, придут сны» представляется вполне искренним, и таково оно и останется до конца его дней. Думаю, многие могут так утверждать, но когда наступает момент истины, они отрекаются от своих убеждений, будто это что-то изменит.

Таково обещание Короля-колдуна, таково обещание вампиров и самых ярых приверженцев религии. Многое из того, что мы делаем в жизни, имеет отношение к страхам загробной жизни (или надежде на то, что она есть) или отсутствую таковой. Это дилемма разумных, мыслящих существ, вечный вопрос бытия или большая шутка. Есть ли нечто более значимое, чем мирская суета? Представляем ли мы собой нечто большее, чем случайную молекулярную комбинацию?

Дриззт утверждает, что его не беспокоят жалкие проблемы существования, потому что он знает, он реально осознаёт, что однажды умрёт. Как часто мы слышим, как выживший после тяжелой болезни утверждает, что эта болезнь – величайшее благословение его жизни, потому что заставляет задуматься о настоящем, напоминая, что каждый прожитый день — это и есть благословение.

Умереть, заснуть,

И спать, и может даже видеть сон?

В том камень преткновения.

Даже для драконов.

***

– Вёдра наполни, рыбы налови, – ворчал Ринго Хеффенстоун, дварф, обладавший исключительно широкими, даже для дварфа, плечами и большой квадратной головой. В группе дварфов, рискнувшей отравиться в грязные земли северо-восточной Ваасы, Ринго заметно выделялся отсутствием бороды. Неудачное столкновение с гномьим огненным снарядом несколькими годами ранее на холмах северо-западной Дамары, южной и более цивилизованной территории, соседствующей с Ваасой, оставило участок обезображенной шрамом кожи на подбородке Ринго, на котором не росли волосы.

Этот шрам безусловно огорчал дварфа, но с присущей ему практичностью и стоицизмом Ринго просто перестал обращать на него внимание, и соответствующим образом подравнял растительность на лице. Больше Ринго ничто не беспокоило.

Само собой он мог брюзжать и ворчать, как и любой другой дварф по поводу всякой унизительной работы, как, например, его нынешние обязанности водоноса в отряде дварфов, но, в конечном счёте, высказав вслух все свои мысли, он почувствовал себя намного легче.

Он вышел на берег пруда. Его друзья в паре сотен шагов позади прикладывались к пиву и с возраставшей громкостью пересказывали свои самые бурные приключения.

Услышав взрыв безудержного смеха, Ринго почувствовал досаду и посмотрел на юг. Они находились недалеко от Палищука, города полуорков. Собственно говоря, они уже там побывали, спокойно переночевав в таверне. Полуорки с радостью приняли членов отряда и их монеты. И хотя полуорки не были врагами дварфов, отряд решил по возможности миновать палищукцев. Ринго и остальным не особенно нравился запах его обитателей. Несмотря на то, что поведение полуорков больше соответствовало их человеческому происхождению, всё же у них сохранялся присущий их чистокровным сородичам специфический запах.

Очередной взрыв смеха заставил Ринго обернуться и посмотреть на лагерь. Когда несколько подвыпивших друзей безуспешно попытались утихомирить наиболее громко гоготавших компаньонов, Ринго покачал головой.