Если бы я был вампиром

– Нет. Я не прямой представитель сил тьмы, я принадлежу к созданиям тьмы. Вот темные пятна, или безликие, являются прямыми представителями сил тьмы, утаскивающими души людей неизвестно куда. Но я действительно слабею днем, а ночью набираю силу. Днем слишком много положительной энергии и слишком мало отрицательной. А я все-таки питаюсь именно отрицательной энергией – энергией страха, боли, убийства и крови, наконец. Днем этого мало... – тяжело вздохнул он.

– А почему же днем в Приграничье Ремесленники не смогут меня найти? Ведь днем преобладает светлая энергия.

– Светлая энергия преобладает днем только в самом городе. В Приграничье же какое-никакое, а равновесие. Представители добра могут столько же, сколько и представители зла. Следовательно, они просто мешают друг другу, и вряд ли Ремесленники смогут тебя найти.

Я начал понимать.

– А ночью в городе Ремесленники не могли меня найти...

– ...потому что ночью в Лите царствуют силы тьмы. Поэтому после часа ночи никто не выходит из дому без защитных заклинаний или охраны, – подтвердил мои догадки Кельнмиир.

Мы вышли к небольшому зданию, являющемуся копией Школы Искусств Кельнмиира в масштабе примерно два к одному. То же самое черное здание, та же самая отчужденность от всей городской архитектуры.

– Вот и Школа моего друга, – сказал Кельнмиир, только я его услышал не сразу. Я размышлял над всеми этими силами добра и зла. Впервые столкнулся с таким материальным воплощением вселенских категорий.

– А Ремесленники разве являются прямыми представителями добра? – спросил я, продолжая размышлять. Кельнмиир задумался.

– В общем-то да. Вампиры – злые, Ремесленники – добрые, а друиды пофигисты. Это старая пословица... я еще лет восемьсот назад придумал.

– И что, все так категорично? Все Ремесленники добрые, и так далее? Нет исключений?

– Да есть, наверное, – не стал отпираться Кельнмиир. – Я вот очень даже незлой вампир. Значит, и среди Ремесленников найдется...

Тут его грубо прервал порыв ветра, едва не сдернувший с него капюшон.

– Засранец! – выругался он и развел перед собой руки, будто открывая невидимый полог.

Перед нами из ниоткуда появился пышущий яростью Зикер. Я предположил, что Кельнмиир сдернул с того покрывало невидимости, когда Зикер попытался втихаря разобраться с ним, открыв лицо вампира солнечным лучам.

– Я знал, что вы придете сюда! – закричал Зикер, и над его головой вспыхнуло пламя, похожее на алую птицу, бьющуюся в клетке.

– Тем хуже для тебя, что именно в это время ты оказался поблизости, – рассмеялся Кельнмиир, и над его головой, будто в издевательство над Ремесленником, появилось небольшое ведро с водой. Зрелище было еще то.

– Охладить? – осведомился Кельнмиир. Я на всякий случай поспешил спрятаться за его спину. А потом, подумав немного, решил отойти за ближайший домик. Правда, сделать это до начала разборки я все же не успел.

– Попробуй, – прошипел Зикер и забормотал что-то себе под нос на непонятном языке.

Я сразу подумал, что Вельхеор почему-то забыл впихнуть этот язык в свой любимый словарь. А потом началось...

Нет, ничего глобального вроде землетрясений или громов и молний не произошло. Просто на безлюдной, слава богу, улочке исчезли все звуки, и все вокруг посерело.

– Это чтобы никому не пришло в голову уйти, пока я не разрешу, – объяснил Зикер.

До меня не сразу дошел смысл его слов. Я повнимательнее посмотрел по сторонам и понял, что мы находимся в полусфере, служащей чем-то вроде барьера.

– Договорились, – кивнул Кельнмиир, а затем повернулся ко мне: – Постой пока снаружи, а то мало ли что.

Он вытянул руку в сторону ближайшей ко мне стенки сферы и, изображая пальцами подобие ножниц, «вырезал» в ней квадратный проем.

Я, не теряя не секунды, юркнул в него, и проем тут же стянулся за моей спиной. Последнее, что я услышал, был голос Кельнмиира:

– Это чтобы ребенок не пострадал...

Больше ничего я не слышал, потому что сфера убирала все звуки. Очень жаль. Наверняка Кельнмиир вдоволь поиздевался над Зикером, прежде чем они начали свою разборку.