Если бы Гитлер взял Москву

Между тем их танк продолжал движение по хлебному полю, отчего смотровые приборы механика-водителя оказались основательно забиты зернами и целыми колосками. Как только Шакур попытался открыть люк, в него, как из веялки, посыпался сноп мякины, засасываемый внутрь вентилятором охлаждения двигателя. Мякина забивалась в нос и в рот, слепила глаза, поэтому люк тут же пришлось закрывать. Дальше Шакур вел танк уже практически вслепую, следуя указаниям, которые давал ему по ТПУ командир. Но слышимость была настолько плохая, что многие команды приходилось дублировать ногами, что их командир и предвидел. Время от времени танк останавливался, звучал выстрел из пушки, и они продолжали движение. Но результатов этой стрельбы через засоренное снаружи отверстие в бронировке своего пулемета Илья разглядеть не мог и начал откровенно скучать.

Вскоре впереди танка послышались разрывы мощных снарядов. «Это уже не танки, – сразу же екнуло сердце у Ильи. – Это бьет немецкая артиллерия».

Вслед за этим во время очередной короткой остановки прямо над головой у Ильи раздался оглушительной силы удар. Танк содрогнулся и сразу же наполнился дымом. Сделалось смрадно и очень горячо. По броне изнутри застучали осколки. Илья оглянулся и понял, что вражеский снаряд попал в борт башни и пробил его насквозь. На пол с отчаянным криком упал их тяжело раненный лейтенант, а Толю-заряжающего спасло ограждение пушки.

К командиру подобрался Шакур и попытался перевязать его бинтом из аптечки, но руки у него так сильно тряслись, что он никак не мог этого сделать и только непрерывно бормотал: «Не помирай, командир! Не надо! Не помирай, командир! Не надо…» – до тех пор, пока к их танку совершенно непонятно откуда вдруг не подобрались санитары, не открыли у них верхний люк и не предложили свою помощь. Тут уж и Илья, и все остальные кое-как пришли в себя, помогли санитарам вытащить лейтенанта из машины, и те, уложив на плащ-палатку, унесли его куда-то в тыл.

На танке оказался разбит прицел, заклинена башня, да к тому же в ней еще и зияла пробоина размером с кулак. На запросы Ильи по радио никто не ответил. Все танки, что были им видны, также были подбиты, поэтому спросить совета было не у кого. Звуки стрельбы между тем слышались и справа, и слева, поэтому, посовещавшись, они посчитали возможным дождаться ночи и отойти. Мысль о том, чтобы бросить свой танк и идти до своих пешком, ни у кого даже не возникала.

Пользуясь сумерками и прячась в высокой пшенице, а затем и в оврагах, танк с Ильей, ставшим за командира, начал движение на восток. Казалось, что дизель их ревет так, что слышно за версту и что вот прямо сейчас на этот звук набегут немцы и всех их прикончат, однако в темноте наступившей летней ночи их так никто и не обнаружил, а на рассвете им удалось без помех проскочить к еще не занятой немцами Касторной. Здесь они встретили офицера штаба их бригады и все ему рассказали, здорово опасаясь, как бы он не отдал их под трибунал – ведь поле боя они оставили самовольно… Но, выяснив все обстоятельства, он не только не стал их ругать, но напротив – похвалил за то, что они сумели вывести из окружения свой поврежденный танк, и дал указание двигаться к Воронежу.

На станции Острожка их танк опять под бомбежкой вместе с другими поврежденными танками погрузили на железнодорожный состав и повезли на ремонт, причем в спешке им даже не успели выдать продпайки. Правда, у них были с собой продаттестаты, но так как на крупных станциях, где находились военные комендатуры, их эшелон не останавливался, то и получить по ним питание они не могли. От голода их спас только остаток продуктов, захваченных наспех в безлюдной Касторной с продовольственного склада покинутого магазина, который по какой-то счастливой случайности оказался не только не заперт, но и практически цел!

Отвезли их в Саратов, где танки отправили на ремонт, а всем экипажам дали на отдых по целой неделе. И хотя кормили их так себе, контраст с фронтовой действительностью оказался для Ильи настолько сильным, что он впоследствии вспоминал эти дни как нечто нереальное, как самое настоящее счастье, растянувшееся на… целую неделю!

* * *