«Если», 2012 № 08

Делрой поморщился, однако спорить не стал. Мичито виднее, Помимо обычных настроек здоровья и внешней привлекательности, главным искусственным улучшением Мичито была сверхъестественная эмпатия, позволявшая предугадывать реакцию Делроя и таким образом определять оптимальные условия для достижения успеха. Если он чувствовал, что затворничество необходимо — значит, необходимо. Это всего лишь еще одна строчка в программе, которой Делрой следовал всю свою жизнь.

Программа имела две фазы, привычные для Делроя, как две его ноги. Порой, когда он отрабатывал на дорожке шаговые схемы, программа с каждым шагом стучала у него в мозгу: левая, правая, левая, правая — забег, тренировка, забег, тренировка…

— Это больше, чем любая медаль, — продолжал Мичито. — Олимпийские игры — как луна, которая постоянно висит в небе и прибывает раз в четыре года, а рекорд — это комета, она всего лишь раз вспыхивает на небосклоне и исчезает навсегда. Это, может быть, единственный случай за твою карьеру, когда совместились все нужные условия; такой шанс вряд ли когда-нибудь выпадет! Но если мы смогли предсказать эту возможность, то сумеют и другие. Теперь, когда погода определилась, все уже знают, что ты попытаешься побить рекорд. Журналисты будут роиться вокруг тебя, как пчелы. Ведь это величайшее спортивное событие за целое десятилетие, и к тому же речь не только о спорте…

Мичито замолк, но Делрой знал, на что он намекает. Право на спортивные рекорды имели только стандартные люди без искусственных улучшений, так называемая «видовая модель». Поскольку стандартные уже давно превзойдены своим улучшенным потомством, любое их достижение считалось большим событием, и движение Естественной Жизни приветствовало его как доказательство, что древняя модель еще не окончательно устарела.

— И есть еще один момент, которого нам следует остерегаться, — сказав это, Мичито ненадолго замолк, чтобы подчеркнуть следующие слова: — Саботаж. Не все хотят, чтобы ты побил рекорд. Мы не можем рисковать твоим успехом. Я уже организовал дополнительную охрану.

Саботаж? Да нет, вряд ли подобное возможно. Действительно такая опасность существует или это только фантом, вызванный к жизни, чтобы убедить Делроя принять затворничество?

Вот в чем проблема, когда твой тренер сосредоточен лишь на том, чтобы ты выполнил свою задачу: никогда не знаешь, правду он говорит или врет, решив, что подобная ложь будет иметь максимальную мотивационную ценность.

Впрочем, не имеет значения, правда это или нет. Важен только рекорд.

На следующий день Делрой выбрил голову. Это была обычная процедура перед соревнованиями: волосы создавали лишь крошечную долю общего сопротивления тела, но сейчас любая доля шла в счет.

Все равно что сидеть в тюрьме… Нет, даже хуже: там каждый час твоей жизни не подвергается скрупулезному регулированию, тебе оставляют выбор хотя бы в мелочах: попросить обычную капусту или цветную, отправиться на прогулочный двор или в библиотеку. Делрой подобной свободы не имел. Все его тренировки расписаны заранее; в точности определено, сколько времени он должен провести на каждом из гимнастических снарядов или на беговой дорожке. Его диета просчитана до калории.

Чтобы иметь хоть какую-то надежду на рекорд, ему необходима безупречная форма. За сотни лет соревнований забеги становились все короче. Чем меньше рекордное время, тем труднее его побить и тем реже это происходит. Промежутки между новыми рекордами растягивались до десятилетий и веков, а разница в значениях самих результатов уменьшалась по асимптотической кривой.

Если бы ему позволили поговорить с журналистами, Делрой с удовольствием употребил бы слово «асимптотический» — хотя бы для того чтобы обмануть их ожидания. Стандартных всегда считали тупыми, особенно атлетов, потому что… ну, вообще-то Делрой не знал, откуда взялось представление о глупости спортсменов, но никто не ожидал, что они станут употреблять длинные многосложные слова.

Что касается значения этого слова, Делрой не смог бы процитировать математическое определение, но зато понимал его суть. Рекордное время уменьшалось все более мелкими порциями на протяжении все более долгих периодов, приближаясь к пределу человеческих возможностей, некоей абсолютной скорости, какой когда-либо сможет достичь человек — разумеется, без помощи генной инженерии, послеродовой коррекции, искусственных улучшителей телесных характеристик и прочего списка технологий, запрещенных в целях поддержания чистоты рекордов.

Если Делрой установит новую отметку, она может оказаться чуть ли не на самой асимптоте, по крайней мере в пределах тысячной доли секунды от нее. Предыдущий рекорд держался семьдесят лет, а значит, слава Делроя останется с ним на всю жизнь… если только он не перестроит свое тело, прибегнув к помощи одного из улучшений, включающих опцию долговечности.

Слава на всю жизнь, а возможно, и навечно.