«Если», 2012 № 04

Как-то ночью меня разбудил звук голосов — двух человеческих и одного механического, смутно знакомого. Я поднялся с койки, тихо подошел к двери и выглянул. Профессор разговаривал с двумя незнакомцами: мужчиной и женщиной.

— И что же дает крещение? — спрашивал богомол.

— Оно смывает грех, — ответила женщина.

— А что есть грех?

— Неправильный выбор, — ответил мужчина.

— Ошибки, — произнес профессор.

— Да, — подтвердила женщина. — Все мы допускаем ошибки. Все мы — дети Бога. Вот почему всем нам нужно Его прощение.

— И для этого служит крещение в воде? — уточнил профессор.

— Да, чтобы начать с чистого листа. Тогда человек становится частью общины.

Профессор неожиданно развернулся и посмотрел на дверь.

— Помощник капеллана, присоединись к нам.

Я вышел на свет, ежась от холода и пытаясь понять, сколько же сейчас времени. Собеседники богомола улыбнулись мне и вернулись к разговору.

— Как видите, никто не лишен Его любви. Даже вы.

Усики профессора иронически изогнулись.

— Ваш Бог любит меня?

— Он не только наш Бог, — пояснил мужчина. — Он Бог для всех: и для нас, и для вас.

— Прошу прощения, но капелла ночью закрыта, — мягко заметил я.

— Мы знаем, — ответила женщина. — Мы разговаривали с профессором в своем доме, но он привел нас сюда, чтобы поговорить с вами.

— Помощник капеллана, почему ты не сказал мне, что у вашего Бога есть множество разновидностей?

— Разновидностей? — переспросил я зевая.

— И форм. Одно божество, много форм. Бог этих людей сделан из золота и прижимает к губам трубу.

— Это не Небесный Отец, — напомнила женщина. — Это ангел Мороний.

Ах, вот в чем дело. Я понял. Профессор добрался до мормонов.

— Так вот где вы провели эту неделю? — спросил я. — Общались со «Святыми последнего дня»?

— Я посетил каждую религиозную общину в этой долине, — ответил профессор. — Похоже, они служат различным божествам. Сегодня вечером я посетил мормонов. Они вам не нравятся?

— Скажем так, я не могу сказать, что они мне симпатичны.

Прежний капеллан до самой смерти оставался ярым баптистом и никогда особенно не задумывался об идеях Джозефа Смита. Может, он и любил людей, но разговоры о так называемом «пророке» — полная чушь. Сам я с мормонами почти не пересекался: у них имелась своя церковь, у меня — своя, мы жили на противоположных концах долины, и всех это устраивало. Так зачем же профессор притащил их сюда?

— Нам лучше уйти, — заметил мужчина, почувствовавший мои настроения.

Я проводил их и вернулся к освещенному лампами алтарю.

— Я выяснил многое, — сказал профессор, указывая на алтарь. — Здесь изображены различные религиозные символы. Звезда — для иудеев. Крест используется многими разновидностями христианства. Звезда поменьше рядом с полумесяцем — для мусульман. Смеющийся толстый человек — божество буддистов.

— У буддистов нет Бога в том смысле, в каком его понимают христиане, мусульмане или иудеи.

— Но в стенах этого здания вы являетесь представителем их всех, так?

— Так поступал капеллан. А я просто содержу здание в чистоте, чтобы каждый желающий мог прийти сюда днем. Это называется, простите за длинное слово, многоконфессиональность.

— Мормоны не приходят сюда?

— Обычно — нет.

— Вы боретесь с ними за последователей?

— Что?

— Борьба за приверженцев той или иной религии являлась важной частью общественной жизни для птиц и амфибий.

Я вспомнил о кровопролитных религиозных войнах, некогда сотрясавших Землю, и задумался, «очистили» ли уже богомолы наш мир так же, как миры наших предшественников.

— Это случалось, — подтвердил я. — Но не здесь. Нас слишком мало, и бороться практически не за что.

— Когда я заглянул в мечеть, мусульмане назвали меня дьяволом.

Я слегка улыбнулся.

— Бывает. Они считают порождением зла всех, кроме мусульман. А иногда и других мусульман.

— Тогда почему в твоем доме есть их символ?

— Не все мусульмане ходят в мечеть. Некоторые порой заходят сюда.

— А мормоны не заходят?

— Послушайте, я не знаю, кому поклоняются люди, посещающие эту капеллу. Не вывешиваю табличек с приглашением для сторонников какой-то веры. Если человек заглядывает ко мне несколько раз подряд, я обычно заговариваю с ним и узнаю, кому он верит. Но некоторые люди просто молчат. Они заходят, садятся, а происходящее в их умах и сердцах — не мое дело.

— Тогда как же люди присоединяются к твоей церкви?

— У меня нет никакой церкви. Само здание, оно… это еще не вера. Просто так получилось, что моя капелла служит нескольким религиям сразу. Другие — мечеть, синагога, буддийский храм — предназначены только для одной «разновидности».

— Великолепно, — промолвил профессор.

— Какая же срочность заставила вас протащить парочку мормонов через всю долину посреди ночи, чтобы поговорить со мной?

— Завтра я приведу сюда своих студентов. Я уже получил разрешение от мормонов и буддистов. Поскольку в мечеть меня не пустили, я прошу разрешить моим студентам бывать здесь, чтобы они смогли изучить мусульманство и иудаизм. И любые другие виды религий, которые вы сможете им показать.

— Как насчет индуизма? — предложил я.

— Я не видел зданий, посвященных индуизму.