«Если», 2012 № 01

Вегетарианкой она стала давно, и главным образом для самоуспокоения. Ей не хотелось думать об источнике мясного протеина, вот она и не думала. Кроме тех случаев, когда приходилось иметь дело с трупами или болезнями либо с тем и другим сразу. У нее свело желудок. А чего еще ожидать, когда пьешь пиво, но ничего не ешь? Пиво, сваренное на натуральном хмеле, потому что она настояла на этом уже давно. Иногда она пила виски, привозимое на кораблях, или вино из разных далеких мест, но о пиве она хотя бы точно знала, из чего оно сварено. Потому что ее наняли, чтобы его варить.

Когда-то, уже давно, она была на станции барменшей. Пока до них не дошло, что к концу вечера она напивается до такой степени, что уже не может обслуживать посетителей. Это было еще до Хансейкера, который полагал, что автоматический смеситель коктейлей в любом случае лучше бармена-человека.

Хансейкер выведал секрет: у нее есть медицинская лицензия, которую она продолжает обновлять. Она просто не могла иначе. Она не хотела, чтобы на нее подал в суд какой-нибудь пассажир, которого ей придется спасти, потому что в душе, под завесой алкоголя, она оставалась человеком благородным и считала, что клятва Гиппократа не имеет никакого отношения к лицемерию, зато прямое отношение — к благородству.

Впрочем, по поводу трупа она не могла быть ни лицемерной, ни благородной. Она схватила маску протрезвителя и сделала глубокий вдох, ощущая, как газовая смесь разгоняет алкогольный туман не хуже пощечины. Она ненавидела этот аппарат, и не только потому, что тот крал эйфорию и заставлял ее мгновенно трезветь, но и потому, что через сутки награждал ее жуткой головной болью, а с этим она ничего не могла поделать.

Кроме как снова напиться, разумеется.

Для верности она сделала еще один вдох и повернулась к Хансейкеру. Тот стоял, расставив ноги, расправив плечи, сложив на груди руки и сжав губы в тонкую линию.

— Готова? — спросил он тем самым ненавистным тоном.

Ее мучила жажда, глаза болели, а депрессия, что всегда вилась поблизости, была готова ее раздавить.

— Всегда готова, — буркнула она и вышла следом за ним.

* * *

Ричард ухитрился сбежать из номера Джанет Потсворт, как только Лиза очнулась после того, что Джанет назвала обмороком. Но это не был обморок, потому что Лиза успела завопить, прежде чем вырубиться. Впрочем, сознание она потеряла мгновенно, и у него уже появились кое-какие соображения о том, как это произошло.

Ему хотелось поразмыслить, а для этого требовалось сбежать и от разговора, и от Джанет Потсворт, которая облапала его задницу, когда он наклонился, укладывая Лизу поудобнее. Потсворт была угрозой, и он рад бы от нее избавиться, хотя не представлял, когда это произойдет, особенно теперь, когда Агата Кантсвинкль мертва.

Он не ожидал, что она погибнет. Наверное, потому что на «Президио» она всегда оказывалась первой на месте гибели других. Ричард уже привык воспринимать ее как дородного ангела смерти и не раз ловил себя на мыслях о том, уж не причастна ли она ко всем этим смертям.

Он и сейчас не исключал ее из списка подозреваемых, хотя и она, несомненно, была убита. Может быть, это стало возмездием за смерть кого-то другого? Он вздохнул. Никаких идей на этот счет. А они ему понадобятся, потому что было ясно, во всяком случае ему: на этой станции затаился убийца.

Легко ступая, Ричард спустился по лестнице — он не хотел привлекать к себе внимание. Он и так продемонстрировал большую опытность, чем ему хотелось бы, и кое-кто это заметил.

Этим кое-кем был владелец отеля Хансейкер, человек утонченный и организованный — не из тех, кого обычно встречаешь в обшарпанной дыре на краю обжитого пространства. Как правило, хозяевами подобных заведений бывали пьяницы-неудачники, не утруждающие себя обслуживанием постояльцев, даже если клиент предлагал заплатить за номер в пять раз больше нормальной цены. Или же это была добропорядочная супруга кого-то из ремонтно-технического персонала, какая-нибудь мастерица на все руки, умеющая готовить и придать самой обшарпанной комнатке более или менее приличный вид.

Хансейкер, похоже, в свое время обучался управлению отелем. Во время регистрации постояльцев он подчеркнуто не торопился, а значит, не только снимал со счетов оплату, но и сверял документы и личности.

Он смотрел на Ричарда и понял, что тот сказал, закрыв дверь комнаты, где лежало тело Агаты Кантсвинкль. Ричард нередко ронял про себя такие хитрые замечания, зная, что никто не уразумеет их двойной смысл. Но Хансейкер понял и сразу расстроился. Не запаниковал. Огорчился. Как любой хороший владелец отеля.

Ричард миновал лестничную площадку, на которой потеряла сознание Лиза. Дверь в номер Агаты Кантсвинкль была плотно закрыта — и никого поблизости. Жаль неизвестно, есть ли кто сейчас в номере и успел ли уже Хансейкер убрать тело.