«Если», 2012 № 01

Но, — сказала я, вставая, слыша лишь малейший намек на истерику в своем голосе и игнорируя его, потому что я уже почти закончила, — у тебя есть их признания. И теперь, когда ты разобралась в синтаксисе, дело техники — посадить всех троих.

Бенгид улыбнулась. Она словно помолодела на десять лет, и ее лицо неожиданно приобрело всю свежесть тех лет, когда я с ней только познакомилась. Красота того типа, что вызывала у людей желание узнать ее лучше, всегда была наименьшим из ее грехов.

— В устных спорах ты всегда превосходила меня, Андреа. Я…

Меня больше не отвлекала загадка, поэтому мой голос выбрал этот момент, чтобы показать ей, насколько я устала:

— Никогда больше не смей просить меня о помощи.

В интервале между двумя предложениями я превратилась из рационального аналитика в обессиленную женщину. Даже после всего, что она перенесла за годы нашего общения, такое было уж слишком. Она смогла лишь удивленно ахнуть, когда я повернулась и направилась по кратчайшему пути к двери.

Мой бросок к выходу оказался настолько внезапным и яростным, что застал врасплох даже Порриньяров. Хотя они и находились между мною и дверью, когда я сделала первый шаг, мой порыв и плотно сжатые губы настолько их напугали, что они расступились и пропустили меня.

Крики Бенгид и протесты Порриньяров понеслись мне вдогонку, когда я вышла и быстро зашагала по коридору направо. Вскоре я услышала, как они торопливо следуют за мной, пытаясь разобраться в причинах столь странного финала.

К тому времени, когда я прошла шагов двадцать, они уже наверняка поняли, что я направляюсь не в каюту, а к ангару, где ждал наш корабль. Я понимала, что не смогу попасть в ангар, войти в корабль, завершить все предстартовые процедуры и покинуть «Негев» прежде, чем меня остановят, и тем более не смогу бросить здесь партнеров, ничего им не объяснив. Я также знала, что если бы у меня имелся шанс спланировать побег более рационально, я могла бы попросить их остаться еще на одну ночь и сбежать, пока они спят. Да, наверное, так и следовало поступить — в таком случае им не пришлось бы выслушивать причины моего бегства, а заодно их утешила бы возникшая ко мне ненависть.

Порриньяры перехватили меня на развилке коридора, как раз под нарисованной двойной стрелкой, указывающей налево — в ангар и направо — к складу продовольствия. Мне пришлось чуть сбавить скорость, просто чтобы повернуть, и Порриньяры успели схватить меня за руки и прижать к переборке — резко, на грани удара.

Как и во всем, что они делали, координация двух тел была идеальной. Хоть я попробовала их стряхнуть, они легко парировали эти попытки и лишь усилили захват.

К нам подбежала Бенгид: глаза широко распахнуты, на лице изумление и непонимание. Глупым жестом, который я видела у нее всего раз или два, в моменты чрезвычайного потрясения, она закрыла рот кулаками, прижав большие пальцы к губам и переплетя остальные. Жест маленькой девочки.

— Отпустите меня! — рявкнула я.

— Не отпущу, — заявили Порриньяры. — Пока не скажешь, в чем дело.

Я снова попыталась освободиться. Если я с кем-то ввязываюсь в драку, то обычно одолеваю противника, но я никогда не побеждала Осцина и Скай, никогда даже не дралась с ними. Я любила их, но сейчас переломала бы им руки, чтобы вырваться. Я скорее разнесла бы себе голову, лишь бы не говорить того, что они вынуждали меня сказать.

Внутри у меня не осталось ничего, кроме безвоздушного пространства, и поэтому я не могла быть с людьми, особенно с ними.

Но здесь стояла и Бенгид, эта глупая корова, которая подвела меня к краю обрыва и столкнула вниз.

Я боялась не того, что связывание уничтожит личность Андреа Корт.

Я возненавидела Лайру за то, что она вызвала меня сюда, где мне пришлось осознать ужасную вещь. Я попыталась броситься на нее, но Порриньяры оттащили меня и снова прижали к стене.

— Я могу держать тебя так целый день, Андреа, — сказали они. — Отличное получится упражнение.

Дыхание уже начало возвращаться ко мне судорожными всхлипами, но я пока не могла понять, когда смогу обрести дар речи. Наконец я все же выдавила несколько слов, подобных диким существам, сбежавшим из клетки внутри меня:

— Они… были добры.

— Что?

— Они… были добры. Они… пытались ему помочь. Как и вы… они столкнулись… с раненой… сломанной личностью… и они хотели… ему помочь. Не знаю… может… они даже любили его. Они думали… что, сделав его… частью себя… они смогут забрать его боль… разбавить худшее… в его личности. Но они… не смогли. Они не… сделали его лучше. Это он… сделал их… хуже!

Последние слова едва не сорвались на вопль. Я снова попыталась вырваться, лягнув Скай в лодыжку, но она блокировала мою ногу, просто переместив свою, и опять прижала меня к переборке. Я закрыла глаза и подумала обо всех неудачных решениях в моей жизни, обо всем плохом, что я сделала, о злобе и горечи, что наполняли слишком большой период моей жизни. О тьме, бывшей ядом внутри меня и намеренной теперь отравить их — единственную личность, которую я люблю.