«Если», 2010 № 09

Но были книги и спокойные, такую из-за рецензии и не видать, не слыхать. Так, повоет иногда — и снова молча лежит, думает.

Иногда и самые шумные вот так у стеночки лягут и ни гугу. Тогда Мякиш господина укротителя звал: хороший отзыв книжке требовался, как леденец дитяте. Отзывы в бестиарий люди приносили. А если хороших слов ни у кого не находилось, и сами делали.

Только штука-то вот в чем была…

Принесут с улицы отзыв, и слов-то в нем немного, и составлен простенько, а бестия сразу оживет, перья распушит и давай по камере ходить, красоваться. На товарок поглядывать хитренько. И ворковать, и курлыкать, и что-то из себя изображать.

А свой отзыв на верхних этажах сделают… И слов вроде побольше налепят, да не простых, сиропно-сахарных, чтобы бедная не хирела: а все одно куксится, капризничает. Не радуется. Хвост подожмет, скукожится и в угол всеми глазами уставится.

Отзыв, к примеру: «Эта работа — настоящий, написанный кровью сердца шедевр в ряду поделок, сляпанных ради барыша» — полежит-полежит у клетки, да слова и разбредутся по своим делам, а то и на буквы рассыплются.

Мякиш заметил: другие книги все равно обижаются, даже если самой бестии такой отзыв не в радость. Тоже дуться начинают. Вообще караул: слова из отзыва под ногами путаются, буквы по стенам блошками скачут, в клетках вой и шипение стоят, не унять.

Поначалу Мякиш расстраивался, чинить такие отзывы пытался. Слова поймает, в угол загонит и переиначит маленько: вдруг переделанное понравится?

«Эта работа — настоящий, сляпанный ради барыша шедевр в ряду поделок, написанных кровью сердца». Красиво. Умное Слово с плеча кивает, поддакивает.

Убедится, что слова хоть чуть-чуть рядом встали. Если разбредаются, букв добавит, ашек, ишек и ошек, чтобы лапками слова держали. Особо вредных слов не держит, пусть ползут. Все одно в подвале сдохнут.

Иногда складно получается: «О! Эта работа и шедевр, и поделка, и барыш! А кровь сердца сляпана настоящая». Вот сам бы читал да радовался.

Что получилось — в клетку закидывает, аннотацию открыв.

Да только тоже ничего хорошего. Бестия еще пуще заходится. У особо нервных пена из пастей прет, хрипеть начинают.

Поглядит-поглядит Мякиш на это безобразие, плюнет и наверх уходит. К солнышку. Ничего. Посидят эти твари в холодном подвале, тишине и темноте, голодные — и без отзывов утихомириваются. Бестии.

***

Очень Мякиш господина укротителя зауважал, как около книг потерся: его-то, Мякиша, работа, плюнуть да растереть. Накорми, решетки проверь — и гуляй себе. А господину укротителю их ведь в город приходится выводить да следить, чтоб не покусали кого.

Ежу понятно, что святым здесь не будешь: какую бестию на выход брать, которая лоснится вся, как жеребец вороной, необъезженный, хвостом раздвоенным бьет и зубами-кинжалами клацает, или проверенную, спокойную, зубки у которой от времени стерлись, грива осыпалась?

Любимый зверь господина укротителя был заслуженный классик. Огроменный. С виду грозный — только ветхий уже, подслеповатый и добренький. На него и ошейника-то не требовалось, так, гриву начешут, накинут поводок — «Глубина содержания, широта охвата жизни и художественное мастерство не имеют равных в мире» — и ведут: народ культурно просвещать. С боков поддерживают.

Да только народ этот бескультурный от классики нос воротит, сколько им не тычь разумное и доброе. Новенького требует. Захватывающего. Раньше-то Мякиш и сам бы так думал, а теперь он ученый, знает: не-е, лучше классику. Она проверенная.

Потому что с новеньким начинается потеха.

Свежую бестию так просто на люди не выведешь, готовить надо. Весь бестиарий на ушах стоит.

Мякиш сам видел, как приходил заказчик к господину укротителю, бестию выбирал. Господин укротитель кивал, кланялся, зубы под крутозавитыми усами скалил. А потом, как заказчик на порог, платком лоб вспотевший утер и выругался самыми черными словами.

Бестии этой, про которую разговор вели, в клетке тесно, рецензии так и лопаются. Скалит зубы, тварюга, ничего с ней не делается! Глазюками зыркает и когтями в полу бороздки процарапывает.

Такая не в мозги просочится, такая всем головы отгрызет, до кого дотянется. Или скальпы лапой снимет. Когти — как крючья!

Только и господин укротитель не пальцем делан. Знает ремесло-то.

Вызвал всех и работы задал.

Перво-наперво велел решетки обновить, более строгие поставить, с шипами внутрь. Пусть-ка попробует на прочность! С аннотацией тоже не баловать: уменьшить. Чтобы поверила, что выпускать не собираются.

Кормить запретил: и так сытая, вон как мускулы под кожей играют.

Зато велел три раза в день ей свежие отзывы давать. Да похлестче которые. Ни в коем случае не свои — такие она за версту чует, они ей, как пыль: чихнула — и нету. Самые настоящие. От людей.