«Если» 2010 № 08

На каком-то особенно резком повороте заложило уши, и она поняла, что они поднимаются в гору. Пасик сидел рядом с ней, сложив руки на коленях и глядя в темноту.

— Сглотни, — посоветовала она, — а то уши заложит.

Пасик послушно сглотнул.

— Я боюсь, — сказал он шепотом.

— Брось, они тут всю жизнь туристов возят.

— Не, я просто боюсь. Какое-то все не такое… Ты их видела?

— Кого?

— Этих. Думаешь, их нет, а они есть. И смотрят.

Он схватил ее пальцы, ладошка у него была мокрая, но она не отняла руки. Вообще-то Пасик был лапушка, хотя и какой-то чудной: днем он большей частью молчал, но по ночам садился на постели и разговаривал сам с собой на незнакомом языке, а потом вставал с кровати и начинал бродить по квартире… Тогда приходила мать, обнимала его и уговаривала лечь, иногда он начинал отбиваться, иногда покорно ложился и засыпал; между веками у него светлела полоска глазного яблока, и ей становилось страшно. Матери тоже было страшно: она знала, один раз даже слышала, как та тихонько плачет на кухне, а отец обозвал мать курицей и сказал, что, мол, с пацаном все в порядке, это возрастное, пройдет…

Отец ужас как хотел сына и до сих пор не мог простить ей, что она имела наглость родиться первой. Как будто это от нее зависело.

— Опять выдумываешь, — сказала она и улыбнулась.

Самое странное, что она все-таки его любит, Пасика. Чудно: вроде бы должна ненавидеть. Ну, ревновать. Иногда ей казалось, что только она одна его и любит — мать так боится за него, что на любовь уже времени не остается, а отец видит не настоящего Пасика, а какого-то придуманного правильного сына.

— Я никогда не выдумываю, — серьезно ответил Пасик. — А вот ты все время выдумываешь. Себя все время придумываешь. А потом расстраиваешься.

— И вовсе ничего похожего, — сердито возразила она. — Как можно придумывать себя?

— Как в кино. Когда кажется, что надо так, а на самом деле все не так. Потому что никогда не получается как в кино.

Пасик порой проявлял пугающую проницательность.

— А на самом деле ты и так хорошая. Правда.

— Спасибо, Паська, — сказала она серьезно. Она вовсе не чувствовала себя хорошей. Если честно, она себя ненавидела. Так ненавидела, что, если случайно видела себя в зеркале, торопливо отворачивалась — только чтобы не видеть этой фигуры, этого лица, этих ужасных волос. Ну почему, почему у нее такие волосы?

Пятнышко теплого света приблизилось, потом рассыпалось на несколько отдельных огоньков. Они проезжали крохотную деревушку в долине, затерявшуюся в зарослях жасмина и шиповника; освещенные веранды густо оплетены виноградом, и не видно, сидит на них кто или нет… Ей на миг захотелось оказаться там, сидеть на веранде, пить, что там они пьют, слушать музыку, смотреть на проезжающий автобус и гадать, что там за люди, куда они едут. Может, тогда бы ей захотелось оказаться в этом автобусе, в темноте, в пути, в конце которого будет ждать что-то новое, совсем не то, что было прежде.

Но деревушка осталась позади, и автобус, вильнув задом, миновал два крутых дорожных поворота, прошел впритирку к светящемуся полосатому столбику, а затем, перебравшись через перевал, съехал вниз и остановился, выпустив облако синего дыма, растворившегося в темном нежном воздухе.

Маленький сопровождающий слез со своего сиденья рядом с водителем и широко развел ручки, точно распахнул объятия.

— Приехали! — он подпрыгнул от нетерпения, словно им вот-вот предстояло оказаться в лучшем месте на Земле. — Приехали! Добро пожаловать в «Лесной приют».

Трехэтажный, оплетенный плющом дом стоял на асфальтированном пятачке, его со всех сторон обступал лес. Обычный гостиничный корпус с балконами, тянущимися вдоль фасада… Чего еще ждать от места с таким банальным названием?

В холле вокруг чемоданов суетились давешние пакистанцы — как это они так быстро добрались?

Сонная красивая девушка вручила им ключи.

— Второй этаж по коридору и налево, — сказала она и отвернулась к другому гостю, но отец остановил ее.

— Вай-фай у вас, надеюсь, входит в стоимость номера?

— Что? — переспросила девушка, недоуменно моргнув, — но у нас нет вай-фая.

— Кабель? — отец был обескуражен, но не слишком: — Подключиться можно?

— У нас вообще нет электронной связи, — сказала девушка терпеливо, — никакой.

У нее был чистый русский, гораздо лучше, чем у представителя турфирмы.

— Я хочу видеть управляющего, — сказал отец железным голосом.

О, подумала она, началось.

Скандалы, которые закатывал отец, были бурными, неуправляемыми и всегда заканчивались одинаково — его поражением.

Управляющий оказался высоким смуглым человеком, до того красивым, что на него было даже неприятно смотреть. Представитель турфирмы, суетившийся рядом, расстроенно сжимая пухлые ручки, по сравнению с ним казался смешным уродцем. Впрочем, смешным уродцем по сравнению с ним казался и отец.

— Интернета нет, — сказал управляющий равнодушно. — Законодательно запрещено.

— Как же вы находите клиентов? — отец даже растерялся. — У вас туризм — основная статья дохода. Я читал.

— У нас представительства, — пояснил управляющий. — А почта работает. Старая добрая почта.