«Если», 2006 № 02

В этом году мы решили изменить формат традиционного интернет-голосования для посетителей сервера «Русская фантастика». Отныне вопросы и варианты ответов предлагают писатели — члены Творческого совета журнала, и они же комментируют итоги голосования. По результатам жеребьевки право первым «проэкзаменовать» читателей сайта досталось Олегу Дивову. К сожалению, не обошлось без накладок. В связи с тем, что на главной странице сайта длина текстовой строки ограничена определенным количеством знаков, руководство сервера переформулировало оригинальный вопрос, не поставив об этом в известность ни писателя, ни редакцию. Но в результате этого технического сокращения изменился и внутренний смысл.

Итак, вопрос, вывешенный на сайте, прозвучал так: «Что сейчас в России называют «мейнстримом»?

Голоса распределились следующим образом.

Коммерческий проект: фантастика среднего качества, ловко притворяющаяся «актуальным искусством» — 40 %;

маргинальное творчество: заумная эстетская фантастика, мода на которую намеренно раздута — 21 %;

неформатные тексты, смыкающиеся с традиционной фантастикой, но не укладывающиеся в рамки популярных серий — 6 %;

самостоятельное направление в литературе, активно использующее приемы и наработки НФ — 16 %;

отдельная ветвь литературы — 14 %.

В голосовании приняло участие 530 респондентов.

Из-за всей этой «технической» неразберихи традиционного анализа опроса не получилось, но заметки писателя по проблеме, поставленной в вопросе, нам показались не менее интересными. И уж точно — претендующими на актуальность.

Этот опрос был обречен. Его заказали мне, а я невезучий. И администрация сайта «Русская фантастика» самовольно изменила формулировку вопроса. Честное слово, мне вовсе не интересно, что вы думаете о том, что думают другие. Я хотел знать, что думаете вы сами. Поэтому вопрос был такой: «То, что в России сейчас называют мейнстримом, это на самом деле…». Разница вроде невелика, но принципиальна. Как разница между фантастическим мейнстримом и просто мейнстримом. Увы, несколько сот человек успели подписаться под ответами, не подходящими к переформатированному вопросу. Понятия не имею, что мои респонденты имели в виду.

Оставим этот казус на совести «Русской фантастики». А мы поговорим.

Нынешний русский мейнстрим — явление внежанровое. Зачастую авторы, которых с равной уверенностью относят к мейнстриму, не совпадают даже по направлениям. На одном полюсе мейнстрима — натурализм Улицкой, на другом — патентованная фантастика Пелевина. И это что, «основной поток»? Он таким должен быть? Разумеется, нет. Просто у нас в мейнстрим записывали оптом всю качественную сюжетную прозу, умеренно интеллектуальную и содержащую четкие маркеры «чтения для лиц с высшим образованием».

В русскоязычной фантастике подобные тексты есть. Но они не позиционируются как мейнстрим, не воспринимаются критикой как мейнстрим и не доходят до читателя, ориентированного на мейнстрим. Хотя в мейнстриме обретается немало фантастики модных авторов. Внешняя причина банальна: корпоративность. Уже стало нормой — если Дмитрий Быков пишет фантастический роман, это все равно мейнстрим. Для чистоты эксперимента надо бы уговорить Лукьяненко сделать реалистическую книгу и посмотреть, что будет.

Но есть причины глубинные, на которые почему-то редко обращают внимание фантасты.

Изначально западный мейнстрим — широко востребованная проза, отражающая современные реалии. При этом мейнстрим не чурался мистики и фантастики, лишь бы они работали на решение задач текста. «Степной волк» с его выходом в пространство бреда — полноценный мейнстрим. «Волхв» мог показаться мистикой тем, кто не слышал об НЛП, но оставался мейнстримом. В мейнстрим попадали и тексты абсолютно условные — как детективно-этические конструкты Дюрренматта. Сейчас примеров не меньше. В автобиографическую книгу М.Ниеми «Популярная музыка из Виттулы» (тираж больше миллиона, однако!) просто врезан, грубо и стильно, фантастический эпизод. «Сага» Т.Бенаквиста — полная антиутопия, если, конечно, читатель готов это признать.