«Если», 2005 № 12

Резко повернувшись в сторону техника, Цосефф поднял кулак, но запутался в полах халата и растянулся передо мной. Я внезапно заметил, что деревянная рукоять ножа почему-то оказалась в ладони. От дороги и посторонних глаз нас ограждал каменистый вал. Один удар — и с наглецом будет покончено, а если Кари вмешается, то и его можно отправить вдогонку. Но тут Керби вдруг оказался между мной и Цосеффом, а Кари схватил упавшего за ноги и оттащил в сторону, не обращая внимания на его вопли и попытки вскочить.

— Быстро уходите, пока я его держу, — крикнул Кари.

— Что-о?!.. Это вы проваливайте отсюда! Да я вас всех…

Техник дернул за веревку, которая заменяла мне пояс, и я замолчал, заметив его предостерегающий взгляд.

— Мы уходим, — сказал Керби, показывая ладони в знак мирных намерений. — Уже ушли.

И не отпуская меня, попятился назад.

Когда мы оказались на дороге, техник уважительно сказал:

— А вы, господин Острич, лихой человек. Чуть что — сразу за нож.

Я смотрел на техника, не понимая смысла его слов. Потом до меня дошло. Отпустив рукоятку ножа, я растерянно почесал затылок. Совсем одичал. Или наоборот — слишком хорошо приспособился к обстоятельствам. Может, это и есть одичание, когда в первую очередь срабатывают простые рефлексы, а не разум. Да и кому нужен разум, если он не может обеспечить безопасность мне и моей семье? Эти мысли пришли ко мне потом, а пока я слушал, что нашептывает Керби, пропуская мимо ушей половину того, что он говорил, и не придавая особо значения той половине, что оседала в моем разгоряченном от стычки мозгу. А когда я немного остыл, то понял, что ведет он речи о вещах странных и подозрительных.

— Ты думаешь, они такие же беженцы, как и мы?

— Нет, не такие, — многозначительно сказал техник. — И на беженцев не похожи. У каждого вместо серьги очень мощный коммуникатор, это я точно говорю. Пахнут они тоже странно.

— Да они вообще не пахнут!

— Именно!

А вот это наводит на мысли вполне определенные. В Райской Рыбалке мы брали из ручья воду для стирки и мытья, но в караване вода шла только для утоления жажды богатых паломников. Запасы ее были невелики, и, как рассказывали носильщики, из-за каких-то добавок против гнили вкус у нее был мерзостный. О стирке и говорить не приходилось. Присмотревшись к попутчикам, мы быстро научились использовать песок вместо воды. Со временем привыкаешь барахтаться голышом в горячей пыли, но от запаха потных и давно не мытых тел избавиться все равно невозможно. Потом его перестаешь замечать, но когда попадается человек, от которого не разит как от падали, то это сразу настораживает.

— Одежда всегда чистая, не то что наше рванье. А где ее вычищают? — продолжал Керби. — Негде! Стало быть, у них есть ионная щетка. Где щетка, там батареи, а где батареи, там и оружие может заваляться, вот так! Я ведь почему тебя… вас оттаскивал в стороны? Этот юнец за пазуху полез, а я не знаю, что там у него за пазухой. Не ствол ли?

— Чужаки?

— Кому чужаки, а кому билет на Денеб, — подмигнул техник.

Вот оно как! В наблюдательности Керби я не мог отказать. Странное поведение купцов теперь для меня предстало в ином свете. Выбраться за пределы космопорта могут такие гости Тугама, как мы, то есть почти сервы, либо же нелегалы.

— Так они, получается, нарушители… законов!

Я поймал себя на том, что чуть было не сказал — «наших законов». Даже в самом неуютном и неприветливом месте обживаешься понемногу, и любая дыра кажется родным домом, потому что привык к ней, знаешь наперечет все помойки, а каждый булыжник под ногами знаком до последней щербины. И вдруг появляется шанс выбраться из дыры. Только немного неприятно, что этот шанс зависит от посторонних, не деливших с тобой жизнь на помойке. Но пока никто не собирается нам помогать, а мысль о том, что чужаков можно обманом или шантажом заставить вывезти нас с Тугама, была глупой. Мы не знали — есть ли оружие у чужаков, с какой они здесь целью, на что пойдут, узнав, что разоблачены, и сколько еще чужаков в караване?

Следует использовать шанс, иначе постоянная борьба за выживание скоро приведет к тому, что я буду радоваться каждому дню, проведенному в сытости и покое, а дочь моя скоро забудет, как мы жили в мире менее диком, чем Тугам. Правда, на цивилизованном Айконе она потеряла дар речи после того, как орды внезапно обезумевших ультов ворвались в города, сея смерть и разрушение. Тихая улица, на которой мы жили, была завалена телами наших соседей, кровь смешалась с водой в сточных канавах… Но к тому времени, когда мы с Денеба переправимся на родную планету, там все придет в норму. Не может не прийти. Ведь во Вселенной есть какой-то смысл и справедливость. Найду хорошего врача для моей дочки, и она снова начнет говорить.

Если бы каждый раз, повторяя эти слова как заклинание, я подбирал песчинку, то карманы мои были бы полны песка. Хорошо, что на моих лохмотьях нет карманов.