«Если», 2005 № 08

Почему юмористика так тяжело приживается в нашей фантастике, почему так мало удачных произведений в этом жанре?

Владимир АРЕНЕВ:

А разве на Западе хорошей ЮФ так уж много? Да, есть отдельные мастера жанра — и есть масса ремесленников, чьи шутки посвящены всему тому, что «ниже пояса». Второго Терри Пратчетта не может быть по определению, ни у нас, ни у них, как не может быть второго Толкина, Мартина или Сапковского. Эти люди сделали переворот в жанре, и они же «закрыли тему». Можно писать «под Пратчетта», пользоваться умеренной популярностью, но твои книги никогда не станут вехой в развитии фантастики. Кстати, многих это более чем устроит.

У нас, насколько я понимаю, сейчас больше царит юмор студенческий: старые анекдоты, раздутые до размеров романа (и это не удивительно, если учесть, кто пишет такого рода опусы). Ну и еще есть «шутки для своих», от которых, кажется, и «своим»-то уже не слишком смешно.

С другой стороны, ведь продолжают писать Святослав Логинов, Евгений Лукин, Леонид Каганов; у Олега Дивова во многих вещах звучит иронический смех, часто горький, но все же…

Наверное, причина того, что хорошая ЮФ не пользуется популярностью, в различии, о котором когда-то говорил Жванецкий: много развелось острословов и крайне мало осталось остроумцев. Хорошая ЮФ — это не просто набор гэгов, это набор умных шуток, которые понятны человеку думающему, плюс (обязательно!) серьезная идея, нешуточная тема. Конечно, юмор бывает разным: веселым, едким, грустным. Но чем берет Пратчетт, даже в своих детских повестях? — он ведь говорит об очень серьезных, злободневных или «вечных» проблемах. Он не смеется над ними свысока и не смеется над читателем. Он смеется вместе с ним, поднимая его до своего уровня. О многих ли отечественных фантастах можно сказать то же самое?

Да и читатель, мне кажется, несколько отвык думать. Фантастика все больше становится только развлекательной, комфортненькой, уютненькой, как компьютерная игрушка: загрузился, пострелял пару часов, засэйвился. А хорошая ЮФ иногда так бьет по болевым точкам, как фантастике серьезной, с трагическим надрывом, и не снилось.

Александр ЗОРИЧ (Яна БОЦМАН и Дмитрий ГОРДЕВСКИЙ):

Дмитрий: Я думаю, земля российская, в полном соответствии с мыслью Михайлы Ломоносова, способна рожать всех — и платонов с ньютонами, и пратчеттов. Но для этого нужно, чтобы кое-что интересное произошло с почвой. На мой взгляд, юмористическая фантастика лучше всего развивается на почве, хорошо унавоженной литературными штампами. А штампы — они ведь появляются тогда, когда неких жанровых произведений в культуре становится с избытком, когда она от них устает. Вот взять, допустим, юмористическую фэнтези. На чем ей «паразитировать» или, если продлить нашу метафору, «вегетировать», коли у нас фэнтези как жанр впервые «засветилась» на рынке только 15 лет назад? Вот замечательный и действительно смешной проект Михаила Успенского — он-то не фэнтези-штампами по большей части питается, а русской народной сказкой, русской сатирической традицией — еще салтыково-щедринской. Как и белянинский проект, кстати… В общем, все будет. Нужно только немного подождать. Пока культура устанет.

Яна: Хотелось бы добавить, что писать юмористическую фантастику — как и вообще юмористические книжки — чертовски сложно. Открою маленькую писательскую тайну: юмор — это высший писательский пилотаж. Нужен особый склад писательского ума, особая конфигурация таланта… Таких людей в литературе всегда единицы. Мне вот, например, очень нравится то, что делает Михаил Бабкин. Но где взять двух Бабкиных? Трех? Клонировать их, что ли? Есть и еще один нюанс, так сказать, «килобайтный». «Юмор» лучше всего ложится в короткую форму, поскольку родом из анекдота. «Анекдот должен быть коротким» — эту формулу знают все. А роман? Роман должен быть длинным. Это вам любой редактор подтвердит. Таким образом, писатель, вступивший на стезю юмористики, должен быть готов к тому, что всю свою жизнь будет скрещивать ужей с ежами. Дело это хлопотное, неблагодарное. Неудивительно, что смельчаков-мичуринцев так мало…

Эдуард ГЕВОРКЯН:

Можно выучить наизусть все трактаты о смеховой культуре от Аристотеля до Проппа, но все же останется загадкой, почему глупая и нелепая ситуация, в которую попадает один человек, вызывает смех у другого. Почему гротеск, пародия, смешение «высокого и низкого» востребованы практически во все времена, пафос же и трагизм часто отходят на второй план, а порой даже вызывают смущение, переходящее в раздражение? Может, все дело в том, что юмор способен спровоцировать эмоциональную разрядку чуть ли не сексуального уровня? Разумеется, пароксизм смеха не заменит любовного экстаза, но все же хотелось бы получить от психологов ответ на некоторые вопросы…

Впрочем, это несколько другая тема.