«Если», 2005 № 01

— яркой и синенькой. Было ясно, что вещание канала окончено, а на экране, видимо, красуется настроечная таблица. Разумеется, никакой таблицы я не видел. Не видел я и экрана, а вот все внутренности телевизора были видны до мельчайшего проводка в ярком утрафиолете, который бил из массивной катушки. Я выключил звук, и наступила тишина с едва заметным шипением, которое бывает, когда работает компьютер или телевизор — ультразвук, который не слышен уху. Но зато свет ультразвука был бесподобным! Я посмотрел на свои руки — пальцы выглядели четко, в них просматривались кости в самых мелких деталях. В это время мобильник пискнул — пришло сообщение. Я поднес его к телевизору — на мобильнике видна была каждая кнопочка и ярко просвечивала электроника внутри, но вот экранчик оставался пустым.

Я отложил мобильник и сел у телевизора, потому что мелькнула мысль осмотреть свой живот. Недоуменно покрутив туловищем, я быстро сообразил, что осмотреть живот своим животом никак не удастся. Зато когда я лег на спину и поднял ноги, мне удалось осмотреть насквозь свои коленки, ноги и ступни. Неприятное, надо сказать, зрелище, еще хуже, чем руки. Особенно мне не понравилась полоска на кости левой лодыжки. Я сразу вспомнил, что в детстве ломал эту ногу, упав с лыж. Но мне казалось, что все давно должно было срастись. Ан нет, на тебе — полоска…

Пива хотелось нестерпимо. Я решил одеться и сходить к ларьку в соседнем дворе, кажется, он круглосуточный. Порывшись в карманах штанов, вытащил горсть бумажек. Даже в ультрафиолете телевизора мне не удалось различить их. Впечатление, будто у меня в руках прозрачные куски полиэтилена. На ощупь они практически одинаковые, причем мятые. Семь штук. По размеру — вроде бы одинаковые, не разберешь. А может, одна чуть поменьше, а вот эта — чуть подлиннее остальных. Я решил почему-то, что это сто долларов, хотя не помнил, длиннее они, чем рубли или нет. Вроде бы рубли короткие. С другой стороны, поговорка «в погоне за длинным рублем» тоже, наверное, не на пустом месте возникла? А Лёня с меня взял какие-то деньги в итоге или нет? Как мы попрощались, как я поднялся в квартиру и лег спать — этого я не помнил абсолютно.

Я продолжал задумчиво ощупывать длинную купюру, как вдруг она под моими пальцами распахнулась и оказалась листком бумаги — тем самым, на котором я вчера второпях записывал Колькины указания, что привезти и расписание электричек. Ладно, решил я, в ларьке разберутся. Авось не обманут. А обманут — так много не украдут, все равно у меня не может быть больших денег в свете последних событий. Ремонт крыла на прошлой неделе, квартплата, эвакуация с проспекта… Настроение испортилось окончательно. Пиво казалось необходимым.

Я накинул куртку и спустился вниз. Уж не знаю, как я вчера ехал в лифте, но сегодня это оказалось тяжелым испытанием. Лифт гремел, светился, но сам был прозрачным. Его полозья и колесики скрипели противным зеленым скрипом, освещая шахту, которая ползла вокруг. Я и не представлял себе раньше, какая мерзкая шахта изнутри, где мы ее никогда не видим — кривые плиты в торчащих соплях бетонных швов, лохматые кабели и железные рамы.

На улице было свежо и прохладно, только темно. Сверху давило черное бездонное небо, машин было совсем мало, и светили они плохо. Петь на все дворы я не решился, а просто тихо насвистывал себе под нос, чтобы не наткнуться на что-нибудь в темноте.

Когда я дошел до киоска, он оказался темным и безжизненным. Я понял, что он заперт, и хотел было уйти, но мне стало интересно посмотреть, смогу ли я разглядеть в нем что-нибудь. Я посвистел и действительно увидел в витрине полочки, а на них — вереницы пакетов и бутылок. Я посвистел громче, приблизившись вплотную, но тут киоск засветился и заспанный женский голос заполыхал изнутри:

— Собаке своей свистеть будешь! Написано же для вас русским языком: «Стучите, открыто!».

— Извините, — смутился я. — Разбудил?

— Да! — с вызовом ответил киоск. — Разбудил! Я вас слушаю!

— Мне, пожалуйста, пивка холодненького бутылочку… Нет, две!

— Какого? — раздраженно спросил киоск.

— А какое есть?

— Все, что есть — на витрине перед вами!!! — рявкнуло так, что я разглядел в киоске все, кроме разве что этикеток на бутылках.

Я кашлянул и сказал твердо:

— Извините, девушка, но я — слепой. Точнее — очень слабовидящий.

— Ох, простите меня… — ответил киоск, озадаченно помолчав.

Контакт наладился. Мне выбрали и выдали пива, аккуратно выбрали одну бумажку среди протянутых в окно и тщательно отсчитали сдачу.

— Не потеряйте, у вас визитка выпала! — мне протянули пленочный прямоугольничек.

— Ох, девушка, а будьте так добры, прочтите, что там написано?

— Сейчас… Тут по-английски…

— А на обороте?

— А, какой-то Леонид Юрьевич…

— А телефон?

— Есть телефон…

Она продиктовала цифры, а я постарался их запомнить, хотя память на цифры у меня хуже некуда.

— А никакой должности там нет? — спросил я.

— Должности нет. Есть рисунок в углу: глаз и надпись ЗАО «Окула».

— Ага, спасибо! Это очень хорошо, что должности нет. Значит, серьезный человек.