«Если», 2004 № 10

— Сто двадцать… Сто двадцать один… Господин Хугебурка, займите мне один экю!

Хугебурка встал. Тотчас щупальца камер и взглядов устремились к нему. Они впивались ему в затылок, когда он шел к креслу Бугго, обшаривали спину — несомненно, запечатлевая изрядно мятую куртку и плохо вымытые волосы.

Экю явился на свет из кармана и был подан Бугго.

Она вскочила с кресла, улыбаясь, — солнечная.

— Ну вот и все, господа! — воскликнула Бугго. — «Ласточка» — моя. И если достойная фирма «Лилия Лагиди» вздумает тянуть с ее ремонтом, у меня возникнут разные вопросы… Например, откуда страховая компания знала, сколько денег у меня на счету, если эта информация является конфиденциальной?

Теперь в зале было уже несколько по-нехорошему багровых человек.

— Предлагаю завершить заседание, — вмешался председатель. Он выглядел невозмутимым, но Хугебурка видел, что у него почернели губы, и он близок к обмороку. — Документ, удостоверяющий право госпожи Бугго Анео на полное и безраздельное владение кораблем «Ласточка», готов и сейчас будет подписан всеми заинтересованными сторонами.

Бар «Шары» представлялся Хугебурке заколдованным местом: здесь всегда кого-нибудь били или арестовывали; однако и то, и другое происходило незлобиво, без скандала. Бугго, до того как «утратила рассудок», любила здесь бывать. После слушаний весь мир как будто ахнул, обнаружив, что несколько недель стоял на голове, и с облегчением перевернулся обратно на ноги. И вот уже Бугго сидит бочком у стойки бара — узкая юбка поддернута почти до середины бедра и в чулках зияют дерзкие дырки, а одна туфля качается на кончиках пальцев. В руке у Бугго пляшет развеселый стакан, а вокруг хохочут космоволки, и какого-то неудачника всовывают в кандалы за попытку кражи, а он, прежде чем уйти с блюстителями, успевает еще подмигнуть Бугго Анео, капитану и владельцу «Ласточки», и музыка скачет и дробится. Бугго взмахивает ногой — туфля спрыгивает, как жаба, и улетает в толпу. Неожиданно для себя Хугебурка успевает поймать ее. Каблук, еще утром новехонький, сбит и стоптан. В толпе каждое лицо кажется знакомым. Это и есть счастье, подумал Хугебурка, водружая сбежавшую туфлю на ногу своего капитана.

Родриго Гарсия-И-Робертсон Долгая дорога домой

Максимальное погружение

3:30:02 утра, борт «Амелии Ирхарт», Орка.

Эй, есть тут кто-нибудь? Мои соседи по жилому отсеку мертвы. На борту «Ирхарт» вообще все погибли. Да и сам корабль похож черт знает на что. Ясно, что он обречен. Кажется, начало разговора не слишком радужное. Но должен ведь кто-то рассказать о том, что здесь произошло. Я студентка-кадет Рейчел Наоми Мохаммед-Коэн, приписанная к кораблю наблюдения «Амелия Ирхарт». Я выпустила акустический разведчик в тропосферу Орки, но, кроме собственного аварийного маяка, ничего не слышу. Средства связи на планете уничтожены. Как и во всей системе. Нет вообще никакого обмена информацией. А это значит, что все внутри этой звездной системы погибли. Или почти все. Может, там, наверху кто-то и уцелел. Но то, что больше никто даже сигналов бедствия не подает, кажется довольно зловещим.

Здесь, внизу, все тоже не предвещает ничего хорошего. «Ирхарт» висит носом вниз на предельно допустимой глубине. Гравитационный двигатель поврежден. Равно как и преобразователь массы. Вспомогательные силовые установки работают в лучшем случае с перебоями. В данный момент я нахожусь в абсолютной темноте, замурована внутри гибнущего корабля под давлением в двадцать атмосфер и погружаюсь в занимающий всю планету океан, над которым простирается ядовитая атмосфера.

Переборки не выдерживают… (СИЛЬНЫЙ ГУЛ.)

Не выдержали. Рейчел замолчала и прислушалась, рука застыла перед залитым слезами лицом. Влажные темные волосы, прилипшие к бледной щеке, подсвечивались мягким синим светом маленького экрана у нее на запястье. С экранчика на девушку в ужасе смотрело ее же собственное лицо с дрожащими припухшими губами и вытаращенными глазами. Рейчел было семнадцать стандартных лет, родилась она во время межзвездного перелета от Эпсилона Эридана к Кейд А на борту родительского корабля «Нефертити». Как она жалела, что вообще покинула его. Гул нарастал, переходя в скрежет, заставивший ее сжать зубы, и в конце концов раздался еще более устрашающий хруст.

…Пора сматываться!