«Если», 2004 № 05

— Хозяева погибли в пожаре? — спросила Лайм.

— Нет. Коронер не нашел свидетельств асфиксии. Легкие не обожжены. У них сломаны шеи.

Лайм еще раз взглянула на черный кошмар.

— Господи…

— Ты еще не слышала главного. Убийства смахивают на серийные, это верно. Но вскрытия выявили странную подробность…

Он вставил следующий слайд.

— Мы обнаружили это при вскрытии Джона Блюма.

Щелчок!

Тело Джона Блюма на прозекторском столе. Грудина рассечена на три треугольника, ребра отпилены, чтобы показать внутренние органы. Лайм присмотрелась к сердцу, легким, петлям кишечника.

— И что я должна увидеть? — удивилась она. — Обычное тело.

— Что? Ах, да, я вставил слайд не той стороной!

Хуанг нажал кнопку, вытащил слайд и вставил его правильно.

Щелчок!

Снова появился снимок внутренних органов Блюма: зеркальное отражение предыдущего.

— Шутишь! — ахнула Лайм. Хуанг ухмыльнулся, наслаждаясь эффектом.

— Это ведь ты у нас специализировалась в патологии, верно? И что ты знаешь о «Situs inversus»?

— Встречается довольно редко, — начала Лайм, по-прежнему всматриваясь в изображение. — Дело в том, что человеческое тело симметрично снаружи и асимметрично изнутри. Обычно асимметрия следует заранее установленной схеме: сердце слева, печень справа, и петли кишечника уложены соответствующим образом. Но бывают случаи, когда органы расположены наоборот. Сердце справа, печень слева. Зеркальное отображение нормального тела. Так называемая «транспозиция органов».

— В нашем случае, — заметил Хуанг, — странно, что мы обнаружили это у Джона Блюма. И еще более странно…

Щелчок! Слайд очередного вскрытия.

— …что мы обнаружили то же самое у Питера Ивенса. И уж совершенно лишено всякого смысла…

Щелчок! Еще один труп.

— …что то же самое у Тревора Ричардсона… В общем, пока это все наши достижения.

— Погоди! Хочешь сказать, что у всех жертв выявили «Situs inversus»?

— У мужчин, — поправил Хуанг. — Женщины были совершенно нормальны. Однако и этого достаточно. «Situs inversus» встречается у одного из двадцати пяти тысяч новорожденных.

— А Хэммонд? — спросила Лайм.

— Мы проверили его медицинскую карту. У него та же аномалия.

— Но какое отношение имеет «Situs inversus» ко всем этим убийствам?

— Я надеялся, что это объяснишь мне ты, — хмыкнул Хуанг, вынимая из внутреннего кармана томик в мягкой обложке. — В конце концов, ведь именно ты написала книгу на эту тему.

Хуанг швырнул книгу Лайм, которая ловко ее поймала.

— Вот почему ты мне позвонил? — спросила она, разглядывая фотографию на последней странице обложки, ту самую, где она в белом халате походила на медсестру.

— Неужели автор труда «Очерки кровавой бойни: медицинские аспекты серийных убийств» не сумеет помочь мне разобраться в этих преступлениях?

— Заглавие придумано не мной, — покачала головой Лайм, возвращая книгу. — И чего же ты ожидал от меня?

— Внешне «Situs inversus» никак себя не выдает. Пусть внутренние органы размещены в зеркальном отображении, но с виду эти люди совершенно нормальны. Тогда возникает вопрос: каким образом убийца находит свои жертвы?

3.

Поднимаясь из метро в просторную блестящую пещеру вокзала «Южный», пассажиры проходят под поразительными образцами декоративного искусства. С потолка вестибюля свисают несколько дюжин скульптур (каждая размером с футбольный мяч), раскачивающихся, словно гири на проволоке.

Эти предметы, выточенные, похоже, на токарном станке, не несут никакой функции и формой напоминают керосиновые лампы. Да и замечают их только единицы из тех тысяч, которые ежедневно проходят через терминал.

Среди этих единиц был и Хэммонд, глазевший на висячие предметы не менее минуты, но так и не сумевший понять, что они ему напоминают. Наконец он тряхнул головой и отошел, но смутно знакомая форма скульптур продолжала его тревожить.

Наверное, он просто устал. Почти всю ночь провел в метро, меняя станции и маршруты. Стараясь сосредоточиться только на стремительном полете поезда и перестуке колес. Как ни крути, а идти ему было некуда. Его мир состоял из пишущей машинки, письменного стола и книг, но этот мир был разрушен, а последние нити человеческих отношений, связывавшие его с другими людьми, были давно перерезаны. Хэммонд был один и поэтому пересаживался с поезда на поезд, в надежде, что голова наконец прояснится.

Не прояснилась. Воспоминания о случившемся по-прежнему преследовали его. На улицах появился утренний выпуск «Бостон Глоб», где его прямо называли убийцей.

Значит, пора убираться из города.

Зайдя в аптеку, он купил темные очки — и вот теперь стоял в вестибюле «Южного»: одинокий силуэт среди цветочных киосков и кафетериев. Сквозь линзы очков все казалось темным и призрачным, как во сне.

Хэммонд почти пробежал мимо газетных стоек и подошел к кассе.

— Один плацкартный билет до Нью-Йорка, пожалуйста.

— Шестьдесят долларов.

Хэммонд выудил деньги, подождал, пока распечатают билет, и тут, как назло, кассирша обратила внимание на его очки.

— Неладно с глазами, сэр? — спросила она.