«Если», 2003 № 09

Юрий Арабов — единственный отечественный кинодраматург, получивший «Золотую пальмовую ветвь» в Каннах. Он автор сценариев множества фильмов, в том числе и фантастических. Более десяти лет сценарист преподает во ВГИКе, заведует кафедрой кинодраматургии… Кому, как не ему, знать, почему в российском кино так плохо с фантастикой?

— Вы написали сценарии, по меньшей мере, к трем фильмам, которые можно отнести к фантастике…

— Во-первых, нужно сначала разобраться с тем, что такое фантастика. Сам я поклонник фантастического реализма. Это вид искусства, в котором фантастика объясняет реальную жизнь, внутри которой мы обитаем — социальную, культурную. Фантастика Гоголя объясняла эту жизнь — вплоть до «Вия». Фантастика Булгакова, скажем, «Мастер и Маргарита» — объясняет и советскую реальность, и мировую историю-мистерию с Пилатом и Христом (естественно, с точки зрения автора). Я сторонник подобной фантастики. Но я очень не люблю фантастику, которая ставит другие цели — запутывать жизнь, развлекать и отвлекать, наподобие дозы наркотиков. Мне кажется, что жанр фэнтези напоминает суррогат химических наркотиков. Потому что фэнтези, поставленная на поток, жизнь запутывает…

Я не знаю, насколько в этих трех фильмах мы объяснили жизнь, насколько были оправданны фантастические элементы. Во всяком случае, в картине «Посвященный» — сценарий назывался «Ангел истребления» — я пытался что-то сказать о своем поколении, которое не способно к деятельности и, как мне тогда казалось, не способно к насилию. По крайней мере к насилию, за которым стоит благородная идея спасения человечества. Сами по себе мои сюжеты нефантастические, но в «Посвященном» было сделано такое вот допущение, взятое из пушкинского стихотворения «Пророк»: «И шестикрылый серафим на перепутье мне явился…» Здесь появляется ангел и дает герою право судить и истреблять зло, но герой отказывается от дара. Конечно, тогда я был наивен и еще не предполагал, что люди моего поколения как раз и составят костяк «новых русских». Они переступают через мораль, через этику, через запреты во имя собственного обогащения и под прикрытием идеи личной свободы. Идея личной свободы — это такая дымовая завеса спецоперации. А личное обогащение — сама суть спецоперации… Я не догадывался, что мое поколение будет способно на подобное. Но даже у «новых русских» моего возраста я замечаю сейчас усталость и озлобленность. А значит, для них не очень органично подобное состояние — как и все, что они проделали со страной и с собой. Даже те из нас, кто переступил запреты, все равно остались рефлексирующими людьми. Им поставишь «Rolling Stones», «Beatles» или «Deep Purple», и они заплачут и начнут рефлексировать. Вот о таких людях и рассказывает фильм «Посвященный»… Но уже их дети лишены даже рефлексии.

— А «Господин оформитель»? Эту картину вы сняли с тем же Олегом Тепцовым, но раньше «Посвященного».

— В этом фильме фантастический сюжет также используется нами, чтобы яснее показать и как-то разъяснить определенную моральную проблему. Там все просто. Эта картина была придумана на кухне у Олега. Модельер сделал манекен девочки, которая вскоре умерла, а манекен потом ожил и убил модельера. Вот, собственно, и все — этическая проблема, решенная фантастическими методами.

— С картиной «Дни затмения» была другая ситуация. В основе лежал сценарий, написанный братьями Стругацкими, режиссером выступил ваш постоянный соавтор Александр Сокуров…