«Если», 2003 № 09

Когда она собиралась спать — я не понимал. Но я заснул почти сразу после нашего разговора. Ничего удивительного. Хорошо упакованный пассажир, о котором заботится такое могучее и самостоятельное существо, как Ресту-Влайя, испытывает максимум комфорта при минимуме ответственности. Последний раз я попадал в подобное положение года в три, когда отец, посадив меня на плечи, отправлялся гулять по садам Муллы Садры.

К сожалению, Утес кое-чем отличается от Шираза.

Я открыл глаза. То ли помогла наработанная за годы службы способность загодя предчувствовать опасность, то ли я просто успел хорошо выспаться и зверски проголодался.

Пока я спал, наступили синие сумерки.

Ресту-Влайя по-прежнему шагала сквозь лес, не сбавляя темпа. Поскольку я болтался у нее за спиной на правах рюкзака, то смотрел не вперед, а назад. Когда мои глаза привыкли к неконтрастной, почти монохромной гамме оттенков синего, я заметил движение.

Будто несколько маленьких юрких зверьков — ласок, белок, соболей, — заляпанных грязью до полной утраты естественной масти, синхронно совершали короткие прыжки с ветки на ветку. Это происходило на среднем ярусе ветвей, в двух-трех сотнях шагов от нас, так что рассмотреть подробности было поначалу невозможно.

Я с трудом сдержался, чтобы не вскрикнуть. В следующую секунду пришло осознание, что я вовсе не обязан ставить Ресту-Влайю в известность. Мы же по разные стороны баррикад! Не исключено, что для меня лично загадочные гости угрозы не представляют и даже наоборот: сулят спасение из плена.

Нас преследовало нечто. Это нечто не могло быть стаей местных зверьков. На Утесе вся сухопутная фауна представлена видами не крупнее червя-мотыля.

Понаблюдав за преследователями еще пару минут, я пришел к выводу, что вижу не десяток разных объектов, а один полиморфный — вроде осьминога, выстреливающего вперед свои щупальца, а потом молниеносно перекачивающего через них основную массу тела на следующее дерево.

Итак, не местное животное. А что?

Я начал перебирать варианты. Весьма совершенный кибермех… змееобразный вид инопланетной фауны, завезенный на Утес тойлангами… наш активант…

Активант!

Возможно ли это?

Принципиально — да. Максимальная длительность «горячего» режима активанта — около двухсот часов. Я находился в плену никак не больше шестидесяти. Это даже если считать, что я пробыл в шоковом состоянии после расстрела моей бронегруппы часов десять — двенадцать и проспал сейчас еще столько же (первое маловероятно, второе совершенно исключено).

Остальные вопросы были куда сложнее.

В ясном или затемненном состоянии рассудка находится активант? Понимает ли он, что видит перед собой человека, своего командира по имени Искандер Эффендишах, которого несет тойланг? Или он думает, что у тойланга за плечами труп, а то и вовсе пустой скафандр? Или он вообще ничего не думает?

Как ни быстро пронеслись эти мысли, расстояние между нами успело сократиться вдвое.

Я сморгнул — и этого хватило, чтобы полностью потерять его из виду.

Мне стало не по себе.

Внезапно загудел ливень — мощный, торжествующий.

Ресту-Влайя остановилась, опустила меня на землю, освободилась от лямок.

— Твои извинения приняты, — торжественно возвестила она.

Ее голос прозвучал так неожиданно, что я вздрогнул.

— Что?!

— Я больше не обижаюсь на тебя.

Разумеется, я весь был поглощен высматриванием активанта. Да куда же он запропастился? Дождь вконец испортил обзор, и без того незавидный…

Что делать? Предупредить ее об опасности? Или понадеяться, что активант будет действовать трезво, то есть убьет Ресту-Влайю и заведет со мной светскую беседу?

В последнем случае я должен был приготовиться, что буду хладнокровно наблюдать гибель существа, которое лично мне не сделало ровным счетом ничего плохого. И вообще, является врагом Сверхчеловечества лишь номинально, ради получения своего драгоценного Испытата!

— Уффф… Я рад… — через силу выдавил я. — Почему ты остановилась? Устала?

— Нет. Я решила, что тебя надо покормить.

Что бы там Ресту-Влайя ни говорила, она, конечно же, утомилась.

В ее голосе прорывались хрипы. Да и цвет кожи изменился с нежносалатового на изумрудный.

— Я очень признателен. Не освободишь ли мои конечности? Я должен размяться.

— Освобожу. Тем более, что дальше ты пойдешь сам.

Как только чудо-лента сползла с моих ног, я сразу же поднялся и запрыгал на месте, бодро покряхтывая. При этом я озирался во все стороны, делая вид, что разминаю шею.

И потом все время, пока Ресту-Влайя возилась с синтезатором, я, не переставая, тревожно всматривался в лес.

Активант затаился. «По крайней мере, — думал я, — если он за нами наблюдает, а ведь наверняка наблюдает, теперь ему станет ясно, что внутри скафандра не труп, а дееспособный офицер Сверхчеловечества. Надеюсь, это поспособствует правильной оценке ситуации с его стороны, и он хотя бы не выжжет нас обоих широким конусом плазмы!»

Ресту-Влайя была очень чуткой девицей. Моя тревога передалась ей.

— Ты что-то заметил? — спросила она.

Мое сердце екнуло.

«Не врать! Тойлангам нельзя врать! По крайней мере, грубо!»