«Если», 2003 № 09

Глеб Елисеев «ОБЛИК ОВЕЧИЙ, УМ ЧЕЛОВЕЧИЙ...»

________________________________________________________________________

Контакт — одна из самых популярных тем в фантастике. Рассматривая ее с разных сторон и в разных вариантах (мирных, не очень, а то и вовсе батальных) мы не касались, пожалуй, только одного аспекта: не предлагали посмотреть на проблемы контакта с точки зрения братьев по разуму, полагая, что произведений, в которых повествование ведется от лица чужака, считанные единицы. Это заблуждение взялся развеять московский критик.

Среди специфических задач, которые ставили когда-либо перед собой писатели-фантасты, одной из самых странных была попытка взглянуть на мир людей чужими глазами — «другого», «иного», инопланетянина. Чаще всего взгляды чужаков на мир раскрывались писателями опосредованно, в ходе их диалогов с героями-землянами. Но бывали в истории НФ и случаи, когда фантасты шли «напролом», создавая тексты, в которых повествование целиком велось от лица пришельца.

Раньше остальных попытку взглянуть на наш мир глазами инопланетных существ предпринял Вольтер в знаменитой повести «Микромегас», где описал прибытие на Землю двух гигантов-инопланетян — с Сириуса и Сатурна. Однако в большей степени этот прием знаменитый французский философ и вольнодумец раскрыл в другой своей книге. Я имею в виду повесть «Кандид». Взгляд «естественного человека» на человеческое общество, кажущееся ему странным, изломанным и абсолютно алогичным, пришелся по вкусу многим последующим поколениям фантастов. А некоторые из них даже «напрямую» использовали классическую схему Вольтера (например, О. Хаксли в «Прекрасном новом мире» или Р. Шекли в «Хождении Джоэниса»). Впрочем, большинство авторов пошло по «синтетическому пути», описывая приключения Кандида как бы с точки зрения Микромегаса. Фантасты предпочли вести свой рассказ от имени существа, заведомо далекого от человеческого общества, то есть от лица «инопланетной национальности». Тем самым изначально мистифицируя читателя, уверяя его, что способны не только влезть в шкуру «жукоглазого монстра», но и показать — как этот монстр мыслит.

Была, правда, еще одна разновидность чужаков, которая могла бы «извне» посмотреть на человеческое общество. Это — искусственные создания. Однако в первом же произведении на такую тему автор столкнулся с проблемой, о которой не задумывались писатели, сочинявшие «сатиры» в стиле «похождений Кандида со звезд». В гениальном романе М. Шелли «Франкенштейн, или Освобожденный Прометей» значительная часть книги отведена рассказу Чудовища Франкенштейна о том, как он постепенно освоил язык людей, как обучился сначала любить их, а затем — ненавидеть. И это повествование выявило неискоренимый порок подобных рассказов: как бы ни маскировал автор свой взгляд на мир под взгляд чужака, все равно остается неистребимый «дух человеческих мыслей».

С тех далеких пор мало что изменилось. Писатели обращаются к рассказу «от имени чужака» всего в нескольких случаях. Прежде всего, если им необходимо саркастически высмеять, желательно — с ядовитой вольтеровской интонацией, современное общество. Или написать юмореску, где люди выглядели бы еще более нелепо, чем на самом деле. Поэтому интересные истории, которые рассказывают задумчивые или наивные инопланетяне, по-кандидовски взирающие на земную суету, возникают чаще всего в юмористической, сатирической фантастике. Инопланетный облик героев — это всего лишь условная маска, под которой скрывается очередной землянин, как, например, в рассказах мастера жанра Р. Шекли. В «Ловушке» трехфутовый инопланетянин со змеиной головой, передвигающийся при помощи жгутиков, изменяет своей жене и хитростью планирует от нее отделаться. Инопланетные скауты в «Охоте», подобно своим земным сверстникам, озабочены только победой в соревновании с соперничающими отрядами. А ящероподобные жрецы из рассказа «Ритуал» отличаются от своих «коллег» из джунглей Новой Гвинеи лишь большей косностью и догматизмом.