«Если», 2002 № 12

Я и сам задавался вопросом, что посулила Булочка Недосягаемому, мрачному и одинокому старику, под влиянием несбыточной мечты о том, что я заберу ее с собой к звездам.

— Отправляйтесь вниз, оба! — рявкнул Смельчак.

— Но не вместе с Булочкой!

Я оторвался от перил и спустился в трюм, там на несколько мгновений включил фонарь, чтобы на сетчатке отпечаталась планировка, и направился к своей койке, нащупывая путь руками. Перед глазами у меня стоял матрос, который удерживал Лысого, и его товарищ, тот, что связал бедняге лодыжки. После того, как матросы ушли, я еще долго слышал, как мечется Лысый и продолжает посылать свои непонятные сигналы. К счастью, он делал это молча.

— Ты должен лечь спать.

Сквозь иллюминатор я увидел еще одну вспышку молнии.

Я сидел в седле здоровенной бойцовой птицы, ее лапы украшали острые клинки, мои руки в тяжелых рукавицах сжимали поводья, ноги почти до самого паха защищали сапоги из толстой птичьей кожи. Издав пронзительный вопль, мой скакун сделал пируэт и нанес удар ногой, я же изо всех сил попытался удержаться в седле. Толпа на трибунах начала аплодировать.

А где мой противник? Неожиданно во все стороны полетели комья земли, и я увидел гигантского червя с широко раскрытой пастью. Раскачивающееся из стороны в сторону тело вздымалось на высоту двух, а то и трех метров. Полные супертуйона листья проносились мимо, они горели, но пламя не спешило поглотить их окончательно. Стоило мне вдохнуть дым, как цвета резко изменились. Земля стала ярко-желтой, червь — оранжевым, моя птица — голубой. Червь был огромным, а мой скакун, по сравнению с ним, больше походил на цыпленка — ну, а я сам себе казался крошечной мошкой. Однако мой злющий скакун бросился в атаку, развернулся и нанес несколько ударов клинками, но ему удалось лишь слегка оцарапать червя. Оглянувшись назад, я смотрел на разверстую пасть, полную страшных зубов, червяку не хватало гибкости, чтобы наклониться и проглотить нас. Раскачиваясь из стороны в сторону, он пытался заставить нас отступить на выгодное для него расстояние. Если моя птица обратится в бегство, мы сразу станем удобной мишенью, червь поймает нас и сожрет. Я изо всех сил натянул поводья, чтобы заставить своего скакуна держаться поближе к огромному червю.

Лилл, забери меня отсюда!

Неожиданно земля превратилась в концентрические круги коричневого дерева, червяк замер на месте и стал похож на корабельную мачту, только без такелажа и парусов, вокруг которой мой скакун принялся бегать, словно был привязан к ней невидимыми веревками.

Рядом появилась обнаженная Булочка.

— Иди ко мне, иди ко мне, — звала она.

Должно быть, это Лилл. Если привстать на стременах, а потом забраться в седло и прыгнуть, когда мы будем огибать мачту, центробежная сила отбросит меня к ней. С риском для жизни я совершил этот маневр и прыгнул…

…в ее объятия, и меня поглотили пышные груди, жаркие и перезрелые. Лилипут рядом с великаншей, словно я принадлежал к народу, где представители разных полов имеют разные размеры. Передо мной повис сосок величиной с плод манго.

Послышался голос Булочки:

— Лис, море-дерево обладает сознанием. Оно вошло со мной в контакт. Оно редко обращает внимание на обитателей Черводрева, которые вопят и кружатся, но меня и тебя заметило. Я не полностью контролирую себя.

— Неужели Черводрево никогда не обижалось на своих обитателей, которые отрезали от него куски, чтобы строить корабли?

— На что ему обижаться, если черви постоянно прогрызают в нем туннели? Вероятно, оно считает, что люди — особый вид червей-амфибий, которые одинаково хорошо чувствуют себя на суше и на море. К тому же этот мир зимой впадает в спячку, а корабли выходят в море, только когда облетят листья.

— А как насчет южного полушария?

— К югу от экватора нет поселений людей. Очевидно, южная часть мира постоянно находится в спячке.

— Ага. Значит, сознание Черводрева каким-то образом входит в контакт с червями?

— А ты входишь в контакт с фагоцитами в своей крови?

Лилл-Булочка продолжала обнимать меня. Быть может, Лилл сама искала утешения?