«Если», 2002 № 06

Как-то раз мы с ребятами смеха ради выстрелили пулей со смещенным центром тяжести в уложенный в каску кочан капусты. Всего одна пуля нашинковала кочан лучше любого повара-профессионала. На моих глазах такая же пуля пробила лицевой щиток шлема Марка Эдлера из второго взвода. Можете представить себе, во что превратилась голова Марка? А он даже не остановился, — шел вперед, продолжая стрелять короткими, расчетливыми очередями.

Так что не говорите мне, будто все это только мои бредовые фантазии, и на самом деле ребята из моей роты не были мертвы, когда предприняли вторую попытку взять штурмом высоту З-Х-З. Каждый из них был мертвее всех тех покойников, каких мне только довелось повидать. И все же они продолжали подниматься вверх по склону.

Что послужило причиной тому, что мертвые восстали и начали новый бой, я не знаю. Могу только предположить, что виной всему марсианское сияние.

Почему? Да потому что, с точки зрения здравого смысла, марсианское сияние это такой же бред, как и живые мертвецы.

Но, как бы там ни было, четвертая рота взяла высоту З-Х-З. То, что не удалось сделать живым, смогли сделать мертвые. И все то время, пока продолжался бой на склоне холма, занятого траггами, на небе полыхали зеленые всполохи марсианского сияния.

Должно быть, вскоре и траггам стало ясно, что против них сражается не обычный противник. Встречный огонь начал слабеть. А к тому времени, когда передовая линия мертвецов достигла вершины холма, на которой находились укрепленные позиции траггов, стрельба и вовсе прекратилась.

Поднявшись на холм вслед за ребятами, я не увидел ни одного трагга — ни живого, ни мертвого. Наверное, они отступили, когда поняли, что удержать высоту не удастся.

Добравшись до вершины, мертвецы остановились. Они стояли, как столбы, опустив стволы винтовок к земле, и, запрокинув головы, глядели на изумрудные всполохи марсианского сияния, полыхавшего на предрассветном небе.

Рядовой Монтекка, рядом с которым я остановился, стянул с головы каску и, посмотрев на меня, обнажил в улыбке неровные, желтые от курева зубы. Лицо его вполне могло бы сойти за лицо живого, если бы не странно вытаращенные глаза с застывшим, остекленевшим взглядом.

— Мы сделали это, Ник, — хрипловатым, каким-то деревянным и абсолютно не своим голосом произнес Монтекка.

Я облизнул пересохшие губы, не зная, что ответить.

Ну что я мог сказать солдату, который даже мертвый до конца исполнил свой долг?

В тот самый момент, когда мне почти удалось найти нужные слова, из-за горизонта выскользнул первый луч восходящего солнца. Зеленые всполохи на небе стали тускнеть и гаснуть.

Мертвые один за другим падали на землю, словно подрубленные деревья.

Монтекка упал у моих ног, зарывшись лицом в песок.

Я опустился на колени и заплакал.

Вот, собственно, и все, что я могу вам рассказать.

Об остальном куда лучше расскажут ребята из второй роты, занявшие высоту З-Х-З после того, как мы выбили с нее траггов.

Я понимаю, что моя история представляется вам полнейшей нелепицей. Но запросите данные с контрольного табло командного пункта. Там вам подтвердят, что по показаниям биодатчиков все бойцы четвертой роты, за исключением меня одного, были мертвы спустя десять минут после начала боя. Что же получается? Я один выбил траггов с хорошо укрепленных позиций? А потом собрал всех мертвых ребят и затащил их на вершину холма?

Если вас и эти доводы не убеждают, то поговорите с медиками, проводившими вскрытие тел. У каждого из мертвых бойцов четвертой роты не одно, а несколько ранений несовместимых с жизнью. Как такое могло случиться?

Впрочем, ваше дело.

Со мной беседовали уже три комиссии, и ни одну из них мне не удалось убедить в своей правоте. Все дело в том, что вы просто не хотите мне поверить. Или боитесь?

Скорее всего, меня признают тихо помешанным, демобилизуют и со всеми почестями, полагающимися кавалеру Ордена Славы, отправят на Землю. Наверное, так будет даже лучше. Мне опостылела эта война, которой не видно конца. Вы все здесь в высоких чинах. Ну так ответьте же мне, из-за чего началась эта война? Почему мы не можем просто договориться с траггами? Что нам делить? Марс? Так он же не был нам нужен до тех пор, пока не появились трагги!..

Все, я закончил. Не смотрите на меня таким гневным взглядом, господин полковник. Мое преимущество в том, что как сумасшедший я могу говорить все, что вздумается.

Что вы еще хотите узнать?.. Что я хотел сказать Монтекке?

Извините, господин полковник, но вам я этого не скажу. Живые не должны знать того, о чем разговаривают между собой мертвецы.

Раджнар Ваджра ДЖЕЙК, Я И ЗИППО

_{Иллюстрация Сергея ГОЛОСОВА}

Ранней осенью в Фейфорд-Сити всегда жарко, но этот день побил все рекорды. Джейк, я и наш Зип прямо-таки таяли на тротуаре, глядя вверх на бабулю, которая высовывалась из окна своей квартиры на третьем этаже.

— Готов, Ганс? — крикнула она точно так же, как в любой школьный день.

— Готовее некуда, — ответил я, наверное, в миллионный раз.

— Пуск! Внимание! Бомба!