«Если», 2002 № 06

С эзотерикой беда иного свойства: в России она необыкновенно быстро приобрела облик вещи морально устаревшей, небезопасной и до крайности неэффективной. Мистика обещает опыт непосредственного общения с божеством. Способ куда проще эзотерического: зайди в церковь на соседней улице, в мечеть или синагогу, прими участие в богослужении, и ты уже включен во всемирную мистерию, объединяющую Бога и общины верующих. Эзотерический путь, помимо бытовых неудобств (шарлатаны, большие расходы, пребывание под чужим контролем), беден чисто эстетически. Слова «тайна» и «давай, самосовершенствуйся», в сущности, исчерпывают всю эзотерическую эстетику. Все остальное — преодоление иллюзий, подготовка к встрече с Ее Величеством Пустотой. Массовое сознание утомилось от эзотерики: «Вы что-то там внутри ваших группочек знаете? Вы обязаны таиться от непосвященных и несовершенных? Ну и таитесь. А мы будем жарить колбасу и водить детей на карусели».

Важной переходной фигурой, своего рода мостиком от одного поколения к другому, стал Александр Громов. С одной стороны, многими была позитивно воспринята его тяга к старой доброй НФ, а также его здравомыслие, бесконечно далекое от многомудрых хитросплетений магии и эзотерики. С другой — Громов совсем не этик. Для него логика стоит на несколько уровней выше. Прежде всего ею руководствуются громовские персонажи, разрабатывая тактику и стратегию жизни.

Очень разные фантасты, желая того или нет, оказались в роли представителей очередной генерации. На их знаменах легко различить слова «психология» и «мистика».

Это прежде всего Олег Дивов и Елена Хаецкая.

В эссе «Как я был экстрасенсом» (2000) Дивов высказал свою чувствительность к сфере мистического как нельзя более ясно. Не менее очевидный интерес к психоанализу виден уже в первом его романе — «Мастер собак» (1997). Именно фантастические романы Дивова предлагают наиболее полный литературный портрет современного мужчины, со всеми соблазнами, со всей грязью, которой в несколько слоев покрыт его путь с самой юности и которую ему придется пройти — желательно не запачкавшись. Точная и выразительная лепка психологии мужчин-персонажей — самый сильный козырь в колоде Олега Дивова. Он рисует идеал мужчины наших дней: быть мастером, «служить и защищать», а потом отыскивает для своих героев разные варианты modus vivendi, способствующие реализации этого идеала в рамках возможного, т. е. в рамках психологии современного человека, погруженного в гущу современной жизни.

С несколько меньшей выразительностью, но столь же динамично решает сходную литературную задачу писательский дуэт, работающий под псевдонимом Виктор Бурцев.

Елена Хаецкая начала двумя романами, более или менее укладывающимися в традиционную фэнтези, и даже заслужила славу одной из «матерей русской фэнтези». Но лишь небольшой роман «Мракобес» (1997) в полной мере показал возможности ее таланта. На страницах этой книги мистическое мировосприятие сказывается в ощущении необыкновенной близости Бога, благого Судии в христианском понимании. Другой пример — повесть «Бертран из Лангедока» (2001). Один из центральных ее эпизодов — чудесное спасение крестоносца, заблудившегося в пустыне. Хаецкая приводит читателя к мысли, что любовь к Богу отнюдь не является монологом, и даже самая несовершенная ее версия способна вызвать ответную реплику… Вместе с тем как психолог Елена Хаецкая фотографически точна. Это уже отмечалось, например, в откликах на ее романы «Вавилонские хроники» (1997) и «Анахрон» (совместно с В. Беньковским, 1999).

К новой генерации принадлежат и многие другие, например: Наталия Ипатова, Ольга Елисеева, Александра Сашнева.

Ипатова в романе «Король-Беда и Красная Ведьма» (2002) показала способность к тонкой психологической профилировке персонажей. Собственно, сверхзадача романа сводится к составлению двух чрезвычайно сложных психологических формул (образы главных героев) и установлению диалога между ними. Елисеева, одна из характерных представительниц сакральной фантастики, едко высмеяла в повести «Дерианур» (2001) масонскую ветвь эзотерики; напротив, христианская мистика как основа ее мировосприятия отлично видна в романе «Хельви — королева Монсальвата» (2001). Александра Сашнева в романе «Наркоза не будет» (2001) восстанавливает заэзотерроризированному текучему миру его естественную твердость; склонность к «психологическому письму» очевидна и у нее.