«Если», 2002 № 05

Уже три дня, как я в этой чердачной комнате, то выпадаю из этого мира, то возвращаюсь назад. В краткие периоды восстановления я кое-что успел записать в своем полевом дневнике. На тот маловероятный случай, что кто-нибудь когда-нибудь его найдет. Большая часть этих записок представляет собой интуитивные, фактически не подтвержденные антропологические спекуляции, которые затрагивают базисные принципы моей науки.

Квантовая антропология, как известно, постулирует и рассматривает эффекты, каковые сам факт наблюдения оказывает на субъектов наблюдения. Но вот как насчет самого наблюдателя? С ним-то что происходит в итоге наблюдения? Или что происходит в том случае, если наблюдение не удалось осуществить?

Иногда мне кажется, что я сошел с ума, но временами… Я думаю, что обитатели башни каким-то образом то открывают, то закрывают вместилище реальности. Вот почему я мерцаю где-то на границе возможного, в зависимости от того, усиливается или слабеет их внимание ко мне. Но может быть и так, что моя непоколебимая вера в квантовые принципы антропологии буквально вынуждает меня свести свои функции на Снежном Мире к полному нулю. Ввиду их совершенной бесполезности.

В любом случае я уверен: если даже спасатели с корабля и прилетят за мной, им некого будет уже спасать.

На чердаке есть настенное зеркало. Всякий раз, когда я возвращаюсь в реальность, я снова подбегаю к нему и заглядываю в стекло, отражающее переменчивый свет. Иногда в глубине зазеркалья появляется испуганное лицо, иногда мелькает тень или неясный призрак.

Но вскоре там не будет ничего.

Перевела с английского Людмила ЩЕКОТОВА

Р. А. Лафферти ДЫРА НА УГЛУ

Этим вечером Гомер Хуз вернулся домой, в привычный уютный круг, куда входили: пес неизвестной породы, считавшийся его личным другом; прекрасный дом, где всегда царила веселая суматоха; любящая и непредсказуемая жена; и, наконец, пятеро детей — идеальное количество (еще четверо было бы чересчур много, минус четверо — чересчур мало). При виде хозяина пес в ужасе взвыл и ощетинился дикобразом. Потом все же уловил запах Гомера и, узнав его, стал лизать пятки, грызть пальцы и всячески выражать радость по случаю появления главы семьи. Хороший песик, хоть и дурак. Впрочем, кому нужны умные?!

Гомер немного замешкался с дверной ручкой. Далеко не во всех книгах имеются описания подобных устройств, знаете ли, а у него к тому же сегодня было некое странное ощущение то ли потерянности, то ли растерянности… короче говоря, состояние, именуемое «не в своей тарелке». Но он разобрался в чем дело (если не получается тянуть, следует повернуть) и открыл дверь.

— Ты не забыл принести то, о чем я просила, Гомер? — осведомилась любящая жена Реджина.

— Что именно ты просила принести меня этим утром, о быстровыпекаемый черничный бисквит моего сердца? — поинтересовался Гомер.

— Если бы я помнила, сформулировала бы вопрос иначе, — пояснила любящая жена. — Но знаю, что точно просила тебя о чем-то, о забродивший кетчуп моей души. Гомер! Взгляни на меня, Гомер! Да ты на себя не похож! НЕ ПОХОЖ! Ты не мой Гомер! На помощь! В мой дом забралось чудовище! Помогите! А-а-а!

— До чего же приятно быть женатым на женщине, которая тебя не понимает, — объявил Гомер, ласково обнимая Реджину и бросая на пол. Не успела несчастная опомниться, как он придавил жену к ковру огромными ласковыми копытами и начал (так, по крайней мере, казалось со стороны) ее пожирать.

— Где ты раздобыла этого монстра, мама? — удивился вошедший сын Роберт. — И почему он запихнул твою голову себе в пасть? Можно я возьму на кухне яблоко? Он что, убивает тебя, ма?

— Ай-ай, — ответила мама Реджина. — Одно яблоко, Роберт, не больше, с тебя хватит… Да, думаю, он решил меня съесть.

Сын Роберт взял яблоко и выбежал во двор.

— Привет, папа, что это ты делаешь с мамой? — удивилась вошедшая дочь Орегона. Ей уже исполнилось четырнадцать, правда, для своего возраста она была ужасно глупа. — Похоже, ты задумал ее убить. А мне всегда казалось, что прежде чем проглотить человека, с него сначала сдирают кожу. Ой! Да ты совсем не папа, верно ведь? Ка-кое-то чудище. Я сначала приняла тебя за папу. Выглядишь совсем как он, если не считать того, как ты выглядишь.

— Ай-ай, — сообщила мама Реджина сильно приглушенным голосом.

Ничего не скажешь, в этом доме умели повеселиться.

Этим вечером Гомер Хуз вернулся домой, в привычный уютный круг, куда входили: п. н. п.; п. д.; л. и н. ж.; п. д. (еще четверо было бы чересчур много).

Собака приветливо виляла хвостом и ластилась. Сын Роберт жевал сердцевинку яблока на переднем газоне.

— Привет, Роберт. Что сегодня нового?

— Ничего, папа. Здесь вечно такая скукотища. Ах, да, в доме монстр. Чем-то на тебя смахивает. Пожирает заживо маму.

— Пожирает заживо, говоришь? Как это? — расспрашивал Гомер.

— Уже заглотил ее голову.

— Смешно, Роберт, ничего не скажешь, здорово смешно, — похвалил Гомер, входя в дом.