«Если», 2002 № 01

Единственное, что я знал о нем — то, что он придет убить меня. Что он придет в мой дом вечером 25 марта и будет стрелять в меня из пистолета. И еще я знал, что я выживу. Естественно, я тщательно подготовился к грядущему инциденту — предвидению необходимо помогать. Я купил хороший бронежилет. Но главное — я знал, что он почему-то не выстрелит мне в голову.

Странный у него был пистолет. И пули нестандартные — маленькие, но с неожиданно высоким ударным воздействием — специалисты по трассеологической экспертизе, которые извлекли их из моего бронежилета, так и не смогли их идентифицировать. Именно поэтому я и решил, что парень — из будущего. Он знал меня по имени, его не интересовали деньги. Он знал, что я изобрету руну Здоровья. Он знал о моем будущем многое — гораздо больше, чем знаю сейчас я сам. Что-то в моем будущем не устроило его — и он вернулся сюда, в прошлое, чтобы меня убить.

Но он не знал одного — и очень важного. Я постараюсь, чтобы об этом не узнал никто и никогда. Потому что скоро в мире начнутся грандиозные изменения, и это — мой шанс выжить. Моя страховка.

Никто и никогда не узнает о самой первой мыслеформе, которую я создал три месяца назад.

Я назвал ее руной Предвидения.

Критика

Дмитрий Володихин

Мы могли бы служить в разведке…

В последние несколько лет как-то сама собой разгорелась дискуссия о мачизме, который пришел в нашу фантастику. Об этом пишут критики, спорят фэны… Кто-то шокирован, а кому-то даже нравится, но мало кто стремился отыскать в «мужской» фантастике нечто более значительное, чем раскрашенный балаганчик российских мачо. Представляем вам одну из первых попыток создать типологию мужских образов в отечественной НФ.

Не секрет, что в советской фантастике ее золотой поры тема полов была не то чтобы табуирована, а просто… приглушена. Про это полагалось говорить вполголоса. И неправильно было бы объяснять подобную «скромность» одним только старанием редакторов. Ведь и не требовалось вроде выжимать до отказа эту педаль, и без того тем хватало, да и желания особого, в общем, не наблюдалось… Тексты 50-х—80-х нередко выглядят среднеполыми…

В начале 90-х сам рынок потребовал вывести из-за кулис интимнейшие вещи. Потом бум на подобные откровения пошел на спад, и фантастика углубилась в гендерные штудии, занявшись вплотную психологией пола. С середины прошлого десятилетия тексты наших фантастов как-то сами собой акцентировались на этом. Сначала — женщины. Они сумели создать женскую фэнтези, да и особый женский стиль для фантастики в целом. Фантастика, создаваемая мужчинами, долгое время оставалась бесполой. И только в последние несколько лет полезла из потаенных и затененных мест, из подвалов и нор подсознания мужская фантастика.