«Если», 2002 № 11

— Да, — говорит он наконец с вызовом. — Я не лучше прочих. Я бы и сам вас убил. Купил бы дом и женился наконец на Ладе… Но я не могу вас убить. Если уж профессионалы не могут — куда мне… Зато я верю — я знаю! — что есть на свете люди, которые не нажмут на курок, даже если вы будете крепко спать, связанный по рукам и ногам, и ствол пистолета будет приставлен к вашему лбу… Извините.

— Забавно, — говорю я. — А как вы собираетесь это проверить? Каким образом я окажусь крепко спящим и связанным, да еще и с пистолетом у лба?

— А вот это и есть суть проекта, — говорит он, и погасшие было глаза опять загораются. — Мы с вами — и с телевизионной группой — отправимся в небольшое путешествие. По дороге мы будем встречать разных людей, они не будут знать, что за ними наблюдают, а мы будем подстраивать, — как будто бы, — что у них есть возможность вас убить. Конечно, большая часть из них на нашу уловку купится… Но когда мы найдем кого-то — мужчину, женщину, ребенка — кто откажется вас убивать при несомненных шансах на успех, вот тогда подвиг этого человека зафиксируют камеры, покажут в прайм-тайм, и отец выплатит мне сумму, предусмотренную юридически заверенным договором. А вы получите вознаграждение, о сумме которого мы можем договориться прямо сейчас… Это большие деньги. В самом деле большие.

Я перевожу взгляд на Адвоката. Тот сидит, закинув ногу на ногу, и вертит в пальцах опустевшую рюмку.

— Проект осуществимый, — говорит он в ответ на мой взгляд. — Разумеется, последнее слово за вами, Судья. Если вам неинтересно это забавное приключение с весомым денежным призом в финале, вы можете и отказаться.

— Спасибо, — отвечаю я вежливо. — Мне хватает и приключений, и денег, и славы. Теперь, если позволите, я провожу вас до порога.

Адвокат, который немножко меня знает, сразу же встает. Георг поднимается следом; лицо у него удивленное, но не растерянное:

— Я так и думал, что с первого раза вы откажетесь, господин Судья. Может быть, мне не удалось все правильно изложить… Можно, я перезвоню вам через несколько дней? Извините…

— Не стоит, — говорю я. — Спокойной ночи.

У порога Георг еще раз оборачивается:

— Извините… Но, может быть, вы не знаете, что такое прайм-тайм?

* * *

В лавке зеленщика я встречаю старушку из дома напротив. Она улыбается и кивает; ее корзинка уже полна.

— Вы плохо выглядите, Судья… Уж не перетруждаетесь ли вы на работе?

— Ну что вы, — говорю я. — Вовсе нет, я скорее ленив, чем ревностен… Позвольте, я помогу вам донести корзинку до дома. Нам ведь все равно по дороге.

Она с радостью соглашается, и мы идем, неторопливо и чинно, по тенистой улице, под сенью груженных ягодами черешневых веток.

Прохожие, завидев меня, переходят на другую сторону.

— Прежде вы не были таким задумчивым, — с беспокойством говорит старушка. — Вот уже почти неделю из окон вашей квартиры не доносится ни звука… К добру ли это?

Она улыбается. Я вздыхаю.

Мне хочется спросить ее мнения: верит ли она, что на свете — по крайней мере, в обозримой его части — найдется человек, готовый отказаться от чудовищных денег только потому, что ему неприятно меня убивать? Я понимаю, что не могу ее об этом спрашивать: тогда она почувствует себя виноватой. Она, в отличие от моих вечных незваных гостей, совестлива. Если бы ей удалось убить меня — хоть бы и тогда в парке, при помощи яда, — она долго переживала бы и даже, возможно, умерла от раскаяния…

— Я думаю о том, кто все-таки получит эти деньги, — говорю я вслух.

— Бог с вами, — пугается старушка.

По счастью, ее дом уже близко. Разговор не имеет продолжения; я отдаю ей корзинку (она совсем не тяжелая), и мы прощаемся.

* * *

Мне надо с кем-то посоветоваться. Некоторое время я хожу взад-вперед по комнате; потом звоню в дверь напротив.

Сосед обедает и приглашает меня разделить с ним трапезу. В его просторной гостиной почти нет мебели — только овальный стол в центре, семейные фотографии в ореховых рамочках и — от пола до потолка — пестрые плакаты разных лет: с них коллективно улыбается любимая футбольная команда моего соседа.

Он вегетарианец. Я беру из блюда большое яблоко и, откусывая по маленькому кусочку, пересказываю разговор с Георгом. Сосед слушает внимательно.

— Исключительно смело, — говорит он наконец. — Спецпремия за оригинальность.

— Ты не понял, — говорю я. — Он не собирается меня убивать. Он в самом деле хочет доказать отцу, что мир гораздо лучше, чем тот о нем думает.

Сосед грызет шпинат. Вид у него озадаченный.

— В этом-то и штука, — говорю я. — Он романтик. Ну и в самом деле хочет поскорее жениться на этой своей Ладе. А для этого нужны деньги.

Сосед смеется:

— На твоем месте я держался бы от этой компании подальше…

Глаза его за персиковыми стеклами кажутся маленькими, гораздо меньше, чем на самом деле. Моя смерть на дне их задремала — но ненадолго.

* * *

Вернувшись утром с работы, я обнаруживаю, что в окне старушки из дома напротив сидит снайпер.

Сама старушка заперта в ванной. Ей плохо; я вызываю «скорую».