«Если», 2002 № 08

— Нам пора, Энн, — жизнерадостно объявил он. — Гости заскучали.

Он едва взглянул на жену, а когда все-таки поднял глаза, улыбка мгновенно соскользнула с лица, сменившись невыразимой грустью.

— Да, дорогой, — кивнула беременная Энн. — Ты, разумеется, прав. Я и забыла о гостях. Как глупо!

Она позволила ему повернуть себя к стене. Кэти облегченно вздохнула.

— Погодите! — повторила Энн, и они снова обернулись к ней. Что-то и впрямь было неладно: беременность, перезапуск симов, странное поведение настоящей Энн — она так и не смогла сформулировать нужный вопрос.

Бенджамен, ее Бенджамен, все еще залихватски ухмыляясь, встал рядом с ней:

— Не тревожься, Энн, они вернутся.

— О, знаю, — вздохнула она, — но разве ты не видишь? Мы не узнаем, когда они вернутся, потому что они перезапустят нас, лишив памяти, и все покажется новым, как в первый раз. И нам снова придется догадываться, что мы симы!

— Да, — кивнул он, — и что?

— Я не могу так жить!

— А ты и не живешь. Не забывай: мы симы.

Он подмигнул другой парочке.

— Спасибо, Бен, малыш, — растроганно кивнул настоящий Бенджамен. — Ну, если все улажено…

— Ничего не улажено! — перебила Энн. — Разве у меня не может быть собственного мнения?

Настоящий Бенджамен рассмеялся.

— А у холодильника может быть собственное мнение? Или у машины? Или у моих туфель?

Беременная Энн содрогнулась.

— Так вот кто я в твоем представлении? Пара туфель?

Ее Бенджамен весьма удачно изобразил удивление, смущение и гнев. Кэти оставила их, чтобы помочь отцу Энн проводить гостей из симулакра.

— Пообещай ей! — потребовала беременная Энн.

— Что именно? — осведомился настоящий Бенджамен, повышая голос.

— Обещай, что больше мы никогда их не перезапустим!

Бенджамен фыркнул и закатил глаза.

— Ладно, так и быть. Все, что угодно!

Когда смоделированные Энн и Бенджамен остались наконец в своей смоделированной гостиной, Энн буркнула:

— Ничего не скажешь, замечательный из тебя помощник!

— Согласен с тобой, — парировал Бенджамен.

— Теперь мы женаты, и тебе следует во всем соглашаться со мной.

Вообще-то она хотела сказать совсем другое: как любит его, как безоглядно счастлива… но свет померк, комната завертелась, и ее мысли рассеялись, словно вспугнутые голуби.

Шел дождь, как всегда в Сиэттле. Входная дверь захлопнулась за Беном, стряхнувшим воду с одежды и снявшим шляпу. Котелки снова вошли в моду, но Бен чертовски трудно привыкал к коричневому фетровому сооружению, которое, казалось, весило центнер, наползало на лоб, после чего вся голова зудела, особенно в сырую погоду.

— Добрый вечер, мистер Малли, — приветствовал дом. — Сегодня на ваше рассмотрение представлен небольшой список домашних проблем. У вас есть какие-то особые требования?

Из кухни доносились яростные вопли сына. Наверное, опять воюет с няней. Бен устал. Переговоры по контракту зашли в тупик.

— Передай, что я пришел.

— Уже сделано, — сообщил дом. — Миссис Малли посылает свой привет.

— Энни здесь?

— Да, сэр.

В переднюю вбежал Бобби, преследуемый по пятам миссис Джеймсон.

— Мамочка дома! — закричал он.

— Я уже слышал, — ответил Бен, многозначительно глядя на няню.

— И знаешь, что? — продолжал мальчик. — Она больше не больна!

— Замечательно! А теперь объясни, из-за чего весь этот шум?!

— Не знаю.

— Мне пришлось кое-что отобрать у него, — вмешалась миссис Джеймсон, протягивая Бену пластиковый чип.

Бен поднес его к лампе. Надпись беглым почерком Энн: «Свадебный альбом, группа один, Энн и Бенджамен».

— Где ты это взял? — спросил он мальчика.

— Я тут ни при чем, — заныл Бобби.

— А я и не сказал этого, солдат! Просто хочу знать, откуда это взялось.

— Паддлс дал!

— И кто такой Паддлс?

Миссис Джеймсон вручила ему второй чип, на этот раз покупной, с трехмерной голограммой, изображающей мультяшного кокер-спаниеля. Мальчик попытался его схватить.

— Это мой! Мама подарила!

Бен отдал сыну чип с собакой, и тот умчался. Бен повесил котелок на вешалку.

— Как она выглядит?

Миссис Джеймсон сняла котелок и выправила поля.

— Нужно быть особенно осторожным с мокрым фетром, — наставительно заметила она, ставя его на полку тульей вниз.

— Марта!

— Откуда мне знать! Она прошла мимо и заперлась в информационной комнате.

— Но как она выглядела?

— Слетевшей с катушек. Как обычно. Удовлетворены? — огрызнулась няня.

— Простите. Я не хотел повышать голоса, — извинился Бен.

Он сунул чип в карман и направился в гостиную, где первым делом подошел к «горке» с напитками, подлинному «чиппенделю» конца восемнадцатого века. Энн с ее страстью к антиквариату превратила дом в чертов музей, но ни одна комната не угнетала его столь сильно, как эта гостиная. Диваны с набивкой из конского волоса, буфеты кленового дерева, панели вишневого, обои с цветочным узором, китайский ларец, тарелки эпохи Регентства, лампы от Тиффани… И книги, книги, книги… Широкий стеллаж от пола до потолка был тесно уставлен заплесневелыми бумажными кирпичами. Самой новой вещью в комнате оказалось двенадцатилетнее шотландское виски, которое Бен налил в прозрачный хрустальный стакан, осушил его одним глотком и наполнил снова. Ощутив мягкое бурление алкоголя в крови, он велел дому: