«Если», 2002 № 08

Перевела с английского Анна КОМАРИНЕЦ

Джеффри Лэндис Долгая погоня

Январь 2645

Война закончена.

Те из моих спутников, кто уцелел в яростной битве, уже обращены. Но это там, в Солнечной системе. Однако здесь, на краю Облака Оорта, все протекает куда медленнее. И пройдут годы, а возможно, и десятилетия, прежде чем победивший враг доберется сюда. Но с неспешной неизбежностью враги нагрянут, подобно нахлынувшей волне энтропии. Десять тысяч моих однополчан и единомышленников предпочли уйти в подполье. Затаиться. Закаленные старатели, люди, поднаторевшие в обработке льда, они были слишком независимы, чтобы превратиться в настоящих солдат, воюющих за общее дело. Теперь же они низвели себя до уровня бездушных камней, предпочитая пробуждать свое одурманенное сознание только на несколько секунд каждые сто лет.

«Терпение, — советуют они. — Терпение есть жизнь. Мы будем выжидать тысячу, или десять тысяч, или миллион лет, и враг в конце концов уйдет».

Они ошибаются.

Врагу тоже хватает терпения. Он перевернет каждую песчинку в Солнечной системе. Моих соратников найдут и обратят. Даже если это займет десять тысяч лет.

Я тоже ушла в укрытие, но моя стратегия иная. Я сменила орбиту. У меня мощный ионный двигатель и полные баки топлива, но я использую только минимальный потенциал вспомогательного двигателя на охлажденном газе. У меня есть и химический двигатель отделяемой ступени, но им пользоваться не рекомендуется, если, не хочу, чтобы мои координаты немедленно засекли. Среди хладных светил вполне достаточно вспомогательного маневрового двигателя.

Я падаю на Солнце.

Падение займет двести пятьдесят лет, из которых двести сорок девять я проведу бессмысленным камнем, жалкой песчинкой, без движения, без малейших признаков жизни.

Спать…

Июнь 2894

Просыпаюсь.

Проверяю свои системы.

Я пробыла камнем почти двести пятьдесят лет.

Солнце кажется гигантским. Будь я по-прежнему человеком, его можно было бы сравнить с кулаком моей вытянутой руки. Уверена, за мной наблюдают и сейчас, в тысячи линз: действительно ли я камень, крохотная частица межзвездного льда? Или обломок, плавающий среди мусора, оставшегося от войны? Или выживший враг?

Индикаторы проверки систем светятся зеленым. Значит, все в порядке. Я так и ожидала: если я и не человек, то по крайней мере все еще остаюсь идеальной частью программного обеспечения.

Я пробуждаюсь к жизни и включаю ионный двигатель.

Тысячи телескопов, должно быть, в эту минуту встрепенулись, обнаружив, что я жива. Слишком поздно! Я врубаю полную мощность и втягиваюсь внутрь, в гравитационный колодец Солнца. Моя траектория проложена так, чтобы почти задеть поверхность светила. Такая траектория имеет два преимущества: во-первых, она столь близка к светилу, что меня трудно заметить. Инверсионный след ионного двигателя растворяется в жестком, неизмеримо более ярком свечении.

И, во-вторых, выждав, пока я почти коснусь светила, и запустив химический двигатель глубоко внутри гравитационного колодца, я смогу наиболее эффективно его использовать. Гравитационная сила звезды увеличит скорость. И когда я пересеку орбиту Меркурия, то сумею двигаться вперед со скоростью свыше одного процента скорости света, и притом с постоянным ускорением.

Потом я избавлюсь от бесполезной химической ступени, выждав, разумеется, когда истощится импульс, который она мне подарит. Химические ракеты хоть и дают резкий начальный толчок, но в космосе неэффективны; они широко применяются на войне, однако имеют весьма ограниченную ценность при побеге. Зато у меня еще есть ионный двигатель и почти полные баки.

Я выбираю яркую звезду — Процион. Без всяких причин. Просто так. Возможно, у Проциона окажется астероидный пояс. Во всяком случае, там должна быть пыль и, вероятно, кометы. Да много ли мне нужно — песчинке, микроскопическому осколку льда?

Господь сотворил человека из глины. Новую звезду — из пыли. Я же могу создавать миры из обломков мироздания.

Никто не сумеет поймать меня! Я исчезну и никогда не вернусь.

Май 2897

За мной гонятся.

Невозможно, глупо, невероятно, немыслимо! За мной гонятся!

Почему?

Неужели они не могут оставить необращенным единственный разум? За три года я достигла пятнадцати процентов скорости света, так что им должно быть яснее ясного: я убралась и никогда не поверну назад. Неужели всего один необращенный разум может представлять угрозу? Неужели их групповому мозгу обязательно иметь вырванное силой сотрудничество каждого комка мыслящей материи? Они действительно считают, что даже если один-единственный свободно мыслящий мозг ускользнет, все проиграно?

Но война началась из-за религии, а не из-за денег или политики, и они, наверное, действительно постановили, что даже единственный необращенный разум — смертельная опасность для их убеждений.

Но, так или иначе, меня преследуют.