«Если», 2002 № 07

Что выглядит безнадежнее для писателя-фанта-ста: наше настоящее или наше будущее?

Будущее не может быть безнадежным. Безнадежным всегда кажется настоящее. И только потом обнаруживается, что ив нем были светлые пятнышки. А будущее — это вечный выход из сегодняшних проблем. Если бы будущее было мрачным, у человечества, как нас учит история, его давно бы не было.

Сергей, вы описали принцип действия веры, т. е. s взаимоотношений человека и Бога. Фантастика изо всех жанров наиболее близка к вере. Вот и пример Хаббарда это подтверждает. Скажите, вам не хотелось как-нибудь на досуге основать новую конфессию?

Я не верю в Бога. Я верю, что все проблемы, которые встают перед людьми, рано или поздно решаются без вмешательства извне. Поэтому вопрос о конфессии излишен.

У вас нет ощущения, что человечество это Никто в Нигде?

Человечество — это способ физической Вселенной заполучить аппарат для изучения и осознания себя.

Как вы относитесь к тому, чем пугают демографы, к смене доминирующей цивилизации с европейской на азиатскую?

Нормально отношусь. Человечество и его развитие не зависят от пигментации кожи. Если мы немножечно пожелтеем или покраснеем, от этого не станем хуже. Я имею в виду человечество.

…Андрею Столярову

Андрей вы все еще пишете турбореализм?

Любопытно, что основатели турбореализма уже давно разошлись, а само течение, которое было придумано в свое время как шутка, до сих пор существует. Я уже не турбореалист, к сожалению.

Каково ваше мнение о рынке издательств?

С тех пор как я узнал, что большинство приличных авторов негласно поделены крупными издательствами, рынок перестал для меня существовать. Свободного рынка, по-моему, сейчас нет. Есть несколько издательских империй, которые проводят свою политику.

По-вашему, лучше не печататься вовсе, чем идти на компромисс с издательством?

Автору, считающему себя фантастом, то есть коммерческим писателем, лучше идти на компромисс. Собственно, и компромисса здесь как такового нет. Есть просто диктат рынка. Однако автор, надеющийся, что его будут воспринимать именно как писателя, ни на какие компромиссы, конечно, идти не должен. Компромисс размывает внутреннюю структуру творческой личности, делает ее аморфной и превращает автора в копию своих литературных коллег.

 А некоммерческая фантастика может приносить деньги? Или она становится коммерческой?

Автору не надо зарабатывать, автору надо писать. А если литература приносит еще и деньги, то это — удача, которой нужно быть благодарным. Роман пишется не потому, что автор хочет на нем заработать, а потому, что этот роман есть у автора внутри, и он не сможет спокойно жить, если не выведет его на поверхность.

А почему вы перестали писать стихи?

Потому что для этого требуется очень нервное восприятие мира. Это возможно только в молодости. Сохранять «детство» в зрелом возрасте, как, например, Пастернак, удается только гениям. А в стихах я, к сожалению, вовсе не гений.

«Малый апокриф» вы написали в молодости?

Я написал его много лет назад, однако с тех пор неоднократно перерабатывал эти произведения. Если они сейчас будут вновь напечатаны, то в версиях, сильно отличающихся от предыдущих.

Какой процент пишется «в стол»? Или все, что не опубликовано, может попасть в следующую книгу?

Сейчас у меня неопубликованы рассказ, повесть и небольшой роман. Надеюсь, что именно они и составят новую книгу.

…Сергею Лукьяненко

Сергей, вышел ли из комы проект телесериала на «Дозорную» тему?

Телесериал по «Дозорам» будет. Сегодня мне привезли последний вариант сценария, 24-й. Кажется, это один из самых сложных и дорогих проектов ОРТ, как мне сказали.

Какова ваша степень влияния? Одобрить сценарий — и все?

Я надеюсь, что мой голос там достаточно весом.

А правда, что вы передали разрешение на написание третьего «Дозора» Владимиру Васильеву?

Нет, это не так.