«Если», 2002 № 04

Это был серьезный довод. Тело бывшего бармена, возможно, лежало в том самом лесу, куда с разбросом километра в полтора вынесло и Витьку Костомарова, и Аркадия Фоменко, и Феликса, и непонятно откуда взявшийся спецназ. Во всяком случае, Феликс на Вовчика не наткнулся, а спецназ если и наткнулся, то помалкивал. Но Вовчик Костомарову — никто, а Машка — невеста. Они могли ловить его на эту удочку. Если не ловили, то, наверное, Машке повезло, и она осталась на Семеновских болотах — в будущем.

— Может, все-таки попробуем выдернуть Фоменко?

— Нечем.

Витька с Феликсом догнали поезд великой княгини, до обеда держались впритык к телегам с мебелью, а когда поезд встал — быстренько проскочили вперед и увязались за богомольцами. Те шли пoпарно, бормоча молитвы, и если переговариваться очень тихо, никто не поймет, что разговор совершенно не божественного свойства.

Богомольцы направлялись к Питеру, и туда же ехали на телегах крепкие мужики — город вовсю строился. Замешавшись в дорожную толпу, Витька и Феликс чувствовали себя в сравнительной безопасности. Беспокоились они, правда, насчет спецназовского интеллекта: понимают ли ребята, куда их занесло, и догадываются ли, насколько опасно устраивать стрельбу в людном месте?

Ближе к вечеру все разбрелись по обе стороны обочины, сели подальше от пыли — перекусить. Феликс, покидая сарай, не взял с собой никаких припасов, у Витьки их и подавно не было. Но в карманах синего мундира завалялись деньги, медные полушки и копейки, чеканенные еще при царице Анне Иоанновне.

— Пойду возьму на копейку хлеба и луковицу, — сказал Феликс.

— Ты там с графьями в «фараон» дулся, а я с простыми мужичками говорить выучился.

Витька остался стеречь мешок. Он растянулся на траве, сунув мешок под голову, и удивился тому, что голова лежит на плоской и жесткой поверхности. Это был не сложенный «лифчик», это было что-то совсем другое… Витька сквозь мешковину ощупал предмет величиной с прилично изданную книгу и крепко задумался.

Увидев подходящего Феликса, он отложил мешок и сел по-турецки.

— Вот это и будет наше пропитание до самого Питера, — сказал Феликс, показывая добычу. — Ночью сделаем марш-бросок километров хотя бы на десять. Главное теперь — не мельтешить.

— Ну так выбрось рацию, — посоветовал Витька.

— Рация пригодится.

Они разрезали большую луковицу и съели ее с двумя толстыми ломтями плохо пропеченного ржаного хлеба. Потом Феликс лег отдохнуть и уставился в небо бездумными глазами. Витька сидел рядом, мысленно обращаясь к спутнику.

«Если ты егерь, который обходил территорию, случайно напоролся на перестрелку, принял спецназ за браконьеров, побежал разбираться и угодил в туманное пятно, то на кой хрен тебе прятать от меня ноутбук? Наоборот, ты должен с радостью отдать его мне — а вдруг я из него вытащу что-то полезное! Так кто же ты тогда, егерь Феликс?»

Ответа, понятное дело, не было.

Феликс задремал. Хотя они с Витькой провели одинаково бессонную ночь, он, вероятно, больше нуждался в отдыхе. Или же как человек бывалый, не зная, каким окажется следующий ночлег, спал впрок.

Мешок лежал сам по себе.

Витька осторожно развязал веревку, запустил вовнутрь руку и огладил завернутый в полотенце ноутбук. Теперь сомнений уже не осталось. Он раздвинул пальцами складки жилета, ощупал фонарик, нож, сквозь ткань ощутил объем, который соответствовал воспоминанию о рации.

И тут же он вспомнил, как легко и непринужденно Феликс избавился от Шестнадцатого.

Так что же за игру ведет этот человек? Он именно ведет игру — и его противник вовсе не Витька, Витьку он терпит, скорее всего, как неизбежное зло. Вот спецназ — это уж точно его враг номер один! И их одновременное появление на Семеновских болотах в самую неподходящую минуту может означать всего-навсего охоту неизвестного, но облеченного властью ведомства на непонятного, но много чего умеющего человека…

И Лешка! В наследство ли достался Феликсу ноутбук? Если Феликс так старательно его скрывает…

Витька в силу молодости нуждался в контрастах. А человек, применяющий к миру принцип контрастности, рядом с ярко-черным пятном непременно должен иметь ярко-белое. Делить человечество на друзей и врагов в молодости чревато тем, что если у тебя есть верные друзья, значит, чисто теоретически где-то поблизости околачиваются смертельные враги, и наоборот. К счастью, и верность друзей, и ненависть врагов никогда не доходит до максимума. Очевидно, Витьке еще только предстояло дожить до того дня, когда присутствие с правой стороны врага не обязательно предполагает непременное присутствие с левой стороны друга…

Так ли плох спецназ, который потерял их след?

В чужом мире своих у Витьки — только Феликс, оказавшийся предателем, и спецназ. А больше — никого. Если спецназ хочет получить за Фоменко ноутбук…

Тут у Витьки в голове все окончательно спуталось.

Вместо логики на помощь пришла злость. Злость на самого себя. Феликс обошелся с ним, как с мальчишкой? Морочил ему голову, словно младенцу? Ладно. Запомним. Младенец может и в собственную игру сыграть…