«Если», 2002 № 03

Заоблачные Виллы располагались на другом конце города, поэтому часть пути я проделал на водном такси и поднялся в горы на фуникулере. Когда-то давным-давно этот район был пригородом, приятным убежищем для аристократов, искавших спасения от летней жары и комаров. Потом, когда Империя усилила хватку и междоусобные войны были сублимированы в несколько иные, более безопасные сферы деятельности, богатые и благородные возымели привычку жить здесь круглый год. Однако близость к Главной площади и изобретение кондиционеров вернули знать назад, в города, поближе к своему бизнесу. Большие виллы были поделены на квартиры, куда вселился люд попроще.

Храм начинал свое существование в качестве аристократического особняка, вернее двух или трех рядом стоящих зданий, объединенных облицовкой из керамической плитки, кроваво-красной внизу и солнечно-желтой наверху. По бокам красовались изящные фризы, занимавшие почти две трети стены. Остальная часть была искусно раскрашена таким образом, что казалась ступенчатой пирамидой. Четыре широкие каменные ступеньки вели ко входу, украшенному двумя резными статуями в рост человека. Парочка мускулистых слуг в отороченных перьями плащах, стоявшая у массивных резных дверей, не имела при себе оружия, но тем не менее это явно были стражники.

Все это походило на замок, нарисованный рукой ребенка. Величественный, великолепный и чрезмерно пышный. Правда, все здесь говорило о мрачных древних богах, поставленных на службу циничной современности. Мне даже стало не по себе.

Храмовая весталка провела меня сквозь паутину залов и переходов. Мы поднялись по внутренней лестнице к павильону на крыше, где уже ожидал мой хозяин.

Толтектекутли — огромный, толстобрюхий, его внешность кажется таким же смешением стилей, как и сам храм. Голова уплощена по моде Лягушек, и теперь он выглядит, скорее, как роспись Лягушечьего храма, чем обычное человеческое существо. Губа и уши проткнуты, как видно, для тяжелых нефритовых затычек, которые так любят Лягушки, но сейчас дырки пусты. На плечи накинут плащ из зеленых перьев, которому не хватает совсем немного, чтобы стать уликой при обвинении хозяина в святотатстве против жрецов Кетцалькоатля. Под плащом виднеются белоснежная туника и широкий пояс из кожи ящерицы. На руках золотые браслеты. С шеи свисает пектораль из крученого золота с изображением бога Кетцалькоатля. Глаза, как полагается, косые, но красоты ему это не добавляет. Он сидит неподвижно, как статуя, на резном табурете, глядя поверх крыш на город и расстилающийся за ним залив.

Хозяин безмолвным жестом приказал мне сесть на ступеньку ниже, и я так же безмолвно подчинился. Он не сводил взора с далекого горизонта, а я — с него. И хотя он ни разу не повернул лицо в мою сторону, у меня создалось впечатление, что он изучает меня так же тщательно, как я — его.

— Два Кролика, — выговорил он наконец, голосом таким же отстраненным, как его взгляд.

От растерянности я вздрогнул. Это было имя, данное мне при рождении, и могло стать моим постоянным, не окажись на редкость несчастливым.

— Меня зовут Счастливчик, — тихо напомнил я.

Он наконец повернулся и сосредоточил жесткий, немигающий, беспощадный взгляд на мне, как охотничий сокол, готовый наброситься на добычу. От этого почему-то возникло ощущение, что он способен проникнуть в самые черные глубины моей души. Ничего не скажешь, ловкий трюк.

— Будь тем, кем тебя создали боги, — резко бросил он. — Ибо то, кем ты был в начале пути, определяет то, кем станешь в конце.

— Если позволит судьба.

— Ах, да, судьба…

Он немного помолчал.

— Ты представитель благородной ветви знатного рода. Повергнут в грязь неблагоприятными обстоятельствами.

Я ничего не ответил. Если он пытается вывести меня из равновесия… что же, у меня немалый опыт подобных игр.

— Я обязан тебе, — продолжал он. — Два дня назад ты кое-кому помог.

Я пожал плечами:

— Надзиратель оказался неуклюжим. Запутался в собственных ногах.

— Все же благодарю тебя. Искателя мудрости, каким ты стал.

— Почему бы нет, раз это приносит прибыль? — пожал я плечами.

— Не лги мне! — рявкнул он. — Тебя занимает вовсе не прибыль.

— Не только, — признался я, вспомнив о маленькой шкатулке у постели.

Он улыбнулся чрезвычайно неприятно.

— И не месть, хотя тебе хочется этому верить. Нет, ты ищешь мудрости, хотя идешь к ней отнюдь не мудро.

Я облизнул губы, гадая, где он раздобыл эту информацию.

— Каков же мудрый способ искать мудрости?

— Такого нет. Мудрые способы — для трусов, дураков и тех, кто не желает учиться. Мудрость находится в конце опасных дорог.

Интересно, уж не повлияли ли деревянные дощечки, которыми в свое время обкладывали его череп, на мозги? Похоже, этот «жрец» не в себе. Как бы его безумие не сказалось на сегодняшней беседе! Правда, если это и безумие, то сочетается с необычайной силой характера.

— Цикл завершается, Два Кролика, — заметил он. — Венера не успеет трижды пересечь орбиту Солнца, прежде чем Бактун Обезьяны придет к концу.

— Умрет, как все на свете, — вырвалось у меня первое, что пришло в голову.

Он небрежно взмахнул рукой.