«Если», 2002 № 01

— Хотелось бы сказать, что она совсем другая. Более полная, более… Ей ведь было тридцать пять лет, когда я встретил ее, а мне только восемнадцать…

Меланэ понимающе кивает головой — что она способна понять? Однако его уже затянуло в шестерни механизма воспоминаний, он перестает оценивать каждое свое слово и продолжает говорить. Их первая встреча в солнечной гавани, веселые краски парусов и яхт, необычное удовольствие от звука ее голоса, от ее улыбки. Потом прогулки, споры, молчание. Волшебное ощущение того, что тебя понимают, что бы ты ни болтал, что бы ты ни делал. Что тебя чувствуют, принимают, любят. Искренность, даже тогда, когда он признавался в самых болезненных, своих чувствах, в своих самых сумасшедших мечтах. И даже в спорах он всегда знал, что она на его стороне…

Однако, по мере того, как он говорит, он начинает слышать себя. И спрашивает, что же слышит Меланэ? Он всматривается в ее невозмутимое лицо. Как она воспринимает его рассказ? С улыбкой сочувствия, с недоверием… Или как «патетическую историю, способную вызвать у вас слезы от смеха»? Он прекрасно помнит, как она рассказывала о себе, с какой яростью. Он знает, что у нее есть чувство справедливости, но оно покажет себя позднее, а сейчас она не может не быть жесткой.

Он останавливается, обескураженный ее молчанием.

— И вы ждете ее вот уже двадцать три года. Он пожимает плечами:

— Да. Но за это время мне пришлось заниматься и многим другим.

— Но вы все еще любите ее.

В ее голосе отсутствуют вопросительные интонации, совсем как в первые дни. Она возвращается к старому? Или это что-то другое? Эгон вздыхает: он утратил свои способности преподавателя. Сейчас они равны. Но этот ее вопрос… Разве не об этом же он только что спрашивал себя? И он знает ответ — кстати, уже давно.

— Не так, как это было двадцать лет назад. Это любовь… любовь как бы потенциальная, в скобках. Уверенность, что если она вернется, то мы можем быть вместе; не так, как раньше, но вместе. Это реальность моего существования, важная часть моей жизни. Но это… не главное.

— А что тогда главное?

Как она ухватилась за это слово! Да, сейчас она смотрит на него с выражением какой-то неосознанной ярости. Она испытывает его. Все вернулось на круги своя.

— Главное, — отвечает он, глядя на свои руки, повернутые ладонями к собеседнице, — это жить. То, что я и делаю здесь. Это занятия со стажерами, изучение архивов, музыка, работа в саду. Жизнь. Это и дала мне Талита — возможность разумного существования в мире с самим собой. Знание того, что я нахожусь там, где должен находиться, что я стал тем, кем должен был стать. Она помогла мне сделать это.

— Уйдя отсюда.

Он улыбается, радуясь проницательности, которую не ожидал встретить у Меланэ.

— Разумеется. Полагаю, что я всегда стремился к недостижимому. И потом, у меня возникли бы проблемы с ее реальностью, если бы она осталась. Она была совсем не сахар, моя Талита, даже если учесть, что сегодня я вспоминаю самое хорошее в ней. Двадцать лет разницы между нами. Целая жизнь. Путешествия… Нет, я не готов был стать ее спутником, даже если она и была готова к этому. Может быть, теперь…

Похоже, Меланэ немного расслабилась. Вместо маски напряженной невозмутимости на ее лице появилось выражение строгости и мягкости одновременно.

— Она любила вас?

У Эгона ушло немало времени на то, чтобы смириться ответом.

— Скорее, любила того, в кого я должен был когда-нибудь превратиться.

— Именно поэтому она сказала, что вернется?

Это действительно вопрос, вопрос из любопытства, а не очередное испытание. Эгон может позволить себе признаться, что не ведает ответа.

— Я не знаю, действительно не знаю, почему она сказала это.

«А также не знаю, почему она сказала это в тот момент, когда уже находилась в сфере и была недосягаема…»

— Но вы все еще верите, что она вернется.

Он улыбается.

— Если бы ты задала этот вопрос десять минут назад, я бы ответил «нет». А теперь отвечу: не знаю. Механика Путешествия позволяет это. Темпоральные парадоксы Путешествия иногда дают шанс вернуться, ничуть не состарившись. Или чтобы разница в возрасте исчезла. Но, возможно, она никогда не вернется. Но… я выбрал ожидание. Я решил находиться здесь, независимо от того, вернется она или нет. Я останусь здесь. — Он снова улыбается, почувствовав, как к нему возвращается уверенность. — Я здесь.

На лице Меланэ начинает проявляться ответная улыбка, но она тут же отводит глаза в сторону. Потом спрашивает нарочито нейтральным тоном:

— У вас никогда не было других женщин?

Эгон готов засмеяться, но понимает, что сейчас смеяться нельзя. Она теперь хочет говорить о себе, а не о нем. У него мелькает мысль о возможных последствиях его ответа — но что еще он может сказать, кроме правды?

— Конечно, были, Меланэ. — И продолжает легким тоном: — Это тебя шокирует?

— Знать, что вы нормальный человек? — парирует девушка, глядя ему прямо в глаза. — Нет, я чувствую облегчение.

Ответ столь неожиданный, что он не может сдержать смех. Но Меланэ даже не улыбается и произносит спокойно:

— Значит, и у меня есть шанс.

Смех Эгона мгновенно обрывается.