«Если», 2000 № 08

Роясь в личных шкафчиках, я наткнулся на тонкое колечко из античного металла под названием золото. Внутри колечка я разглядел гравировку — маленькие корявые буквы древнего языка. Удерживая кольцо на кончике пальца, я задумался, какой цели оно служило. Может быть, такими были тогда противозачаточные средства?

Над моим плечом горела красным глазом музейная камера. Я затребовал описание найденного предмета в музейном каталоге. Ответ поступил незамедлительно:

Вы держите кольцо, которое надевалось на палец человека, когда представители нашего вида были гораздо меньше размерами, нем теперь. Кольцо, как и весь корабль, относится к Первой Галактической эре, но оно, видимо, немного старше корабля. Датировка выводится из известного нам назначения кольца. Оно было символическим: ношение кольца обозначало замужний или женатый статус, соответственно, женщины или мужчины. Данное обручальное кольцо могло перейти кому-то из членов экипажа по наследству. В те времена брак должен был длиться до появления потомства, а возможно, и до смерти супругов. Человеческая биомасса делилась примерно поровну на мужчин и женщин, что резко отличается от соотношения «десять к одному», установившемуся в наших звездных сообществах. Поэтому образование пар для продолжения рода выглядело не таким абсурдным, каким оно представляется ныне. Само кольцо следует рассматривать как безобидный нелогичный предмет, предназначенный исключительно для демонстрации привязанности или супружеского состояния…

Я выключил связь.

Обручальное кольцо, обладавшее символическим смыслом. Эту находку оценил бы профессор, изучающий метаморфозы неречевого общения, которому тоже потребовались мои услуги.

Обручальное кольцо… Замкнутый круг любви и разума.

Я был не прочь узнать, чем закончился этот брак, прожили ли супруги на корабле до самой смерти. Сохранившиеся предметы не подсказывали ответа на мой вопрос. Но я нашел плоскую фотографию в пластиковой рамке. На ней были изображены мужчина и женщина, запечатленные на открытом воздухе. Оба улыбались. У них были плоские глаза — признак ограниченных умственных способностей, и не очень привлекательный облик. Я обратил внимание, что они стоят ближе друг к другу, чем это принято у нас.

Возможно, такой близости требовало несовершенство съемочной аппаратуры? Или изменение нравов коснулось и того, как близко можно подходить друг к другу? Существует ли здесь какая-то связь с громкостью человеческого голоса, способная заинтересовать моих клиентов из Академии слуха? Не исключено, что наши органы слуха чувствительнее, чем у предков, прикованных к одной планете с высоким атмосферным давлением. Я записал информацию для последующей обработки.

Одна коллега, тоже в ранге Ищущего, утверждала полушутя, что в этом музее хранится секрет Вселенной. Остается только его отыскать.

«Это будет проще сделать, когда комплектование музейного собрания завершится», — сказал, помнится, я.

«Нет, — не согласилась она, — тогда секрет уже не откопаешь. Ведь в недра музея переместится вся внешняя Вселенная. Сейчас или никогда!»

«Сама мысль о существовании секрета или ключа ко всей Вселенной — порождение человеческого ума», — напомнил я ей.

«Или ума, создавшего ум человека».

Я провел ночь в разделе ранних галактических путешествий и на утро шестого дня продолжил изыскания. Я чувствовал необыкновенный подъем, далеко выходящий за пределы заурядной ностадонии и любопытства, неизбежного при раскапывании древностей. Все мои чувства были предельно обострены.