«Если», 1999 № 04

За этот месяц Ларен научился смеяться, сейчас же его снова охватила грусть. Он медленно шел рядом с Шаррой, крепко сжимая ее ладонь, а его настроение было еще более серым, чем ткань шелковой рубашки, облегавшей его грудь. Наконец они оказались на берегу ручья; Ларен уселся на траву, робко притянув к себе Шарру. Они сняли обувь и опустили ноги в прохладную мягкую воду. Вечер был на удивление теплым, дул легкий, шаловливый ветерок, из далека доносились жалобные стоны птиц.

— Месяц, который я просил, истек, — сказал Ларен, не выпуская руки Шарры и не поднимая глаз.

— Да, — согласилась она, и ее тоже коснулась печаль.

— Мне кажется, я забыл все слова, Шарра, — проговорил Ларен. — Если бы я смог создать для тебя видение о мире, когда-то пустом и безжизненном, о мире, в котором вдруг появились ты, и мы, и наши дети. В моем королевстве достаточно красоты, чудес и тайн — только их некому увидеть и оценить. Я могу предложить тебе все, чем владею. Да, здесь злые ночи, но ведь людям и раньше приходилось сталкиваться со злом, в других мирах и в другие времена. Я бы любил тебя, Шарра, как сильно я бы тебя любил! И постарался бы сделать счастливой.

— Ларен… — начала Шарра, но он посмотрел на нее, остановив слова.

— Я мог бы все это тебе предложить, но я молчу. Потому что не имею права. Ты была счастлива с Кайдаром. Только себялюбивый дурак станет просить тебя отказаться от радости лишь для того, чтобы разделить с ним печаль. Кайдар исполнен огня и веселья, а я создан из дыма, песен и боли. Я слишком много времени провел в одиночестве, Шарра. Серый цвет занял прочное место в моей душе. Я не хочу, чтобы твоя тоже лишилась света. И все же, если бы ты пожелала…

Шарра взяла руки Ларена в свои, поднесла к губам и быстро поцеловала.

— Пойдем со мной, Ларен, — предложила она. — Возьмешь меня за руку, когда мы будем проходить врата. А вдруг темная корона сумеет защитить и тебя?

— Я готов сделать все, что ты скажешь. Только не нужно просить меня поверить в невозможное. — Ларен вздохнул. — Тебя ждут бесчисленные миры, Шарра, и я не вижу конца твоего пути. Но уверен лишь в одном — он не здесь. Пожалуй, это к лучшему. Не знаю, если вообще когда-нибудь знал. Мои воспоминания о любви окутаны дымкой, мне кажется, я помню, какая она… и еще — любовь не вечна. Мы оба бессмертны и не стареем. Оставшись вместе, мы рано или поздно наскучим друг другу. И тогда не придет ли на смену любви ненависть? Я не хочу. — Он посмотрел на нее и улыбнулся так печально, что у Шарры защемило сердце. — Полагаю, ты любила Кайдара совсем недолго… Кажется, я и в самом деле пытаюсь с тобой хитрить. Не хочу! Не хочу… Только может случиться так, что, отыскав своего Кайдара, ты его потеряешь. Наступит день, и огонь погаснет, а волшебство умрет. И вдруг тогда ты вспомнишь Ларена Дорра?

Шарра заплакала, и Ларен прижал ее к себе и спросил:

— Нет?

Она коснулась в ответ его руки, и они еще долго сидели, прижавшись друг к другу.

Когда в последних пурпурных лучах появились проблески черного, они поднялись на ноги, и Ларен улыбнулся.

— Я действительно должна уйти, — проговорила Шарра. — Должна. Но мне трудно тебя оставить, Ларен, поверь, так трудно!

— Я тебе верю, — ответил он. — И мне кажется, люблю именно потому, что ты уходишь. За то, что ты не в силах забыть своего Кайдара и свое обещание. Ты — Шарра, девушка, странствующая между мирами. Я полагаю, Семеро должны бояться тебя гораздо больше, чем они опасались того бога, которым когда-то был я.

Прежде чем мир окутал мрак, они оказались за стенами замка чтобы отобедать вместе в последний раз, чтобы спеть и послушать последнюю балладу. Они почти не спали, а перед самым рассветом Ларен снова взял в руки свой инструмент. Впрочем, на сей раз песня была не так хороша, как предыдущие: бесцельные, дрожащие звуки, посвященные странствиям менестреля по какому-то тусклому, серому миру. Ничего особенного с ним не происходило, Шарра никак не могла понять смысла баллады, которую Ларен исполнял холодно и без души. Оба были взволнованы, и прощание получалось каким-то растерянным.

Пообещав встретить ее во дворе, Ларен ушел на рассвете, чтобы переодеться. Когда Шарра спустилась вниз, он, конечно же, ждал ее, снова уверенный в себе и улыбающийся. Он надел белоснежный костюм — обтягивающие панталоны, рубашку с пышными рукавами и тяжелый плащ, который развевался на ветру, точно снежный полог. Впрочем, пурпурные лучи солнца расцветили его алыми сполохами.

Шарра подошла к нему и взяла за руку. Она была в костюме из кожи, на поясе висел кинжал, предназначенный для схватки с стражем. Ее угольно-черные волосы развевались так же свободно, как плащ Ларена, но темная корона по-прежнему украшала лоб.

— Прощай, Ларен, — промолвила она. — Жаль, что я не смогла излечить тебя.

— Это не важно. Я буду помнить тебя долгие столетия и сменяющиеся солнечные циклы, что ждут меня впереди. Теперь я стану измерять время тобой, Шарра. И однажды взойдет солнце цвета синего пламени. Я посмотрю на него и скажу: «Вот первое синее солнце после того, как приходила Шарра».

Она кивнула.