«Если», 1998 № 01

Как известно, в 1967 году ООН запретила земным государствам обращать в свою собственность какие-либо территории за пределами нашей планеты, однако об отдельных индивидах в этом эпохальном документе не было сказано ни слова… А посему, когда в 1980-м некий предприимчивый гражданин Соединенных Штатов по имени Деннис Хоуп подал официальную заявку на ВСЮ ВНЕЗЕМНУЮ ТВЕРДЬ СОЛНЕЧНОЙ СИСТЕМЫ, правительство удовлетворило ее на совершенно законных основаниях! Заделавшись самым крупным частным землевладельцем в истории человечества, бывший торговец подержанными автомобилями начал, естественно, потихоньку распродавать свое добро и притом довольно удачно. Так, на одной лишь Луне было куплено свыше 10 тысяч участков (что обогатило продавца примерно на 200 тысяч долларов), а вскоре нашлись охотники и на марсианские пустыни…

С недавних пор Деннис Хоуп открыл виртуальный магазинчик в Internet, так что теперь любой желающий урвать кусочек Солнечной системы может заключить эту сделку без особых хлопот: 177 акров на солнечной стороне Луны обойдутся вам всего в 16 долларов плюс почтовые расходы и налог, а шикарный участок на Марсе размером в 2000 акров — на какой-нибудь десяток долларов дороже.

Джеффри Лэндис БЕСКОНЕЧНЫЕ СОБЛАЗНЫ ЭНИГМЫ

Я искал Лию, а нашел в мастерской Толли. Ее лицо было прикрыто зеленым пластиковым фильтром, на верстаке перед ней лежал разобранный омнибластер. Она ковырялась зондом в его потрохах. Я остолбенел: никогда еще не видал разобранного бластера. Даже не знал, что они разбираются: думал, они сплошные.

— Что ты делаешь, Тол?

Она даже не взглянула на меня.

— Будь добр, уйди с траектории луча.

Я и так предусмотрительно старался не попасть в створ выстрела, но все равно попятился.

— Что я делаю, Тинкерман? Регулирую бластер, только и всего. Закрой глаза.

Я закрыл, но не совсем: хотел увидеть, что она вытворяет. Она дотронулась до какой-то детальки, и из жерла ударил тонкий, яркий луч пурпурно-розового отлива. Я зажмурился изо всех сил, но все равно увидел на внутренней стороне век ослепительную зеленую вспышку, сменившуюся абсолютной темнотой.

— Все, можешь больше не жмуриться, — проворчала она немного погодя.

Я опасливо приоткрыл глаза. Окружающий мир был по-прежнему подернут зеленой дымкой.

— Не знал, что омнибластеры теряют настройку…

— Ты большой специалист.

Она продолжала рыться в разобранном оружии. Приглядевшись, я увидел боевой кристалл, похожий на темное стекло в белой изолирующей оболочке, чем-то напоминающей вату.

— Вообще-то они должны работать без всяких фокусов полный срок. — Она поглядывала на экран, что-то подкручивая пластмассовой отверткой. — Бластеры настраивают на фабрике, и пользователю не полагается в них копаться. Но я не хочу доверять свою жизнь оружию, которое не могу самостоятельно отладить. А ты? От ерундовой разницы между фабричной и собственной настройкой будет зависеть моя шкура. А кстати, и твоя, белый паренек. Зажмурься!

В этот раз я не сжульничал, и все обошлось.

— Уже лучше, — проворчала Толли. — Что тебя сюда привело? Неужто высоколобые ученые решили наконец выйти в народ?

Я огляделся. Какие ученые? Наверное, она имеет в виду не меня: конечно, я неплохой техник, могу при случае заменить пилота, но ученым меня не назовешь.

— Или ты решил поменять свою белую камбалу на настоящую женщину? — Наконец-то она подняла голову и усмехнулась; на лице цвета пивной бутылки блеснули белые зубы.

Толли, конечно, очень даже ничего, лакомый кусочек для любителя — крепкая, ладная, мускулистая. Но я к ней не испытываю особых чувств.

— Это вряд ли, Толли.

— Дело твое. — Она покачала головой. — Ты знаешь, где меня найти, если передумаешь. Со мной ты ее живо забудешь.

— Ну да! Держу пари, что даже в разгар утех ты можешь пустить в ход три бластера и четырнадцать фунтов гранат, если какая-нибудь вражеская армия случайно прервет свидание.

— Вполне возможно! — Она засмеялась. — А ты проверь! Дверь моей каюты никогда не запирается. Но ты все равно открывай ее очень медленно, иначе я проделаю пару лишних дырок в твоей костлявой заднице. Ну-ка, закрой глазки еще разок.

Бело-розовая вспышка на внутренней стороне век.

— Готово.

Я открыл глаза. Она уже собирала омнибластер.

— Хочешь, я и твой отлажу в лучшем виде?

— Мой? Я еще не выбрал себе оружие из пирамиды. Неужели ты воображаешь, что оно мне понадобится? Это в дыре глубиной в десять миллиардов километров?

— Как знать! Береженого Бог бережет — вот мой девиз. Ближе к делу, Тинкерман. Если ты меня искал, говори в чем дело или проваливай.

Я искал не ее, но вежливость помешала мне в этом признаться.

— Мы приблизились на расстояние, когда уже можно воспользоваться дальнобойной оптикой. Я подумал, может, ты захочешь взглянуть?

— Еще как захочу! Так бы сразу и сказал!

Она задрала куртку и сунула отлаженный бластер в кобуру, прилепленную прямо к телу под левой грудью. Я успел рассмотреть еще один бластер и два кинжала в ножнах. Толли известна своей предусмотрительностью. Она перехватила мой взгляд.