Эскапада

— Гип-гип, ура! Гип-гип, ура!

Остальные проявили меньше радости. Они аплодировали, но коротко и тихо. У некоторых, верно, одна ладонь даже не касалась другой. Даже лорд Боб, только что выигравший пять фунтов, выглядел так, будто предпочел бы оказаться в другом месте. Сесилия повернулась к матери и громко и четко спросила:

— И это все?

Мать наклонилась к ней.

Дойл отпустил мою руку и медленно опустился на колени рядом с сэром Дэвидом. Я слышал, как тяжело он дышал.

Сесилия отодвинулась от шепчущей матери и возмущенно проговорила:

— Так ведь их должно было быть десять, этих штук. И он сказал, что каждая должна длиться три минуты.

Лежащий на земле сэр Дэвид снова дернул ногой. Дойл взглянул на меня.

— Он приходит в себя. Думаю, с ним все будет в порядке.

Я кивнул.

— Отлично.

— Простите, — раздался за моей спиной незнакомый голос.

Я повернулся. Дойл и Великий человек последовали моему примеру. Во дворике появились еще три человека. Одним из них был Бриггз в черной униформе. Рядом стояли двое в штатском. Один из них был толстый и выше меня ростом. Другой пониже, он приветливо улыбался.

— Всем доброе утро, — сказал он. — Оно и впрямь превосходное, не правда ли? «Ночь тушит свечи: радостное утро на цыпочки встает на горных кручах».[17] — Он снова улыбнулся. — Позвольте представиться. Инспектор Марш. А это мой помощник, сержант Медоуз. Мы прямо из Лондона. Из департамента уголовного розыска.

Глава двадцать девятая

— Ну что же, господин Бомон, — сказал инспектор Марш, — вы уже освоились в Мейплуайте. Ведь вы здесь с пятницы, как я понимаю. К тому же вы пинкертон, опытный сыщик, так? — Он улыбнулся. — Нам очень повезло, что вы оказались здесь.

Я решил, что он так шутит. Эта мысль постоянно приходила мне в голову во время разговора.

Он улыбнулся сержанту Медоузу.

— «Счастливый это день для нас с тобой, мальчуган; и мы за него отплатим добрым делом!»[18] — Сержант кивнул, не сводя с меня глаз. Марш снова повернулся ко мне. — «Зимняя сказка». Вы знакомы с Шекспиром, господин Бомон.

— Лично — нет.

Он хихикнул.

— Прелестно. Мы с вами непременно сработаемся. — Он улыбнулся. — Стало быть, вы живете в этом доме уже два дня и были свидетелем всех таинственных событий. И, можно не сомневаться, держали ухо востро? Задавали вопросы одним, другим? Признавайтесь. — Он сухо улыбнулся, прищурился и погрозил мне тонким пальцем. — «В твоих глазах признание читаю»,[19] разве нет?

Я улыбнулся.

— Да, задавал вопросы одним, другим.

— Ну, разумеется, леопард никогда не меняет своих пятен, верно? Я другого и не ожидал. — Он уселся поудобнее, поддернул брюки, чтобы не смять стрелку и положил нога на ногу, правую на левую.

— Тогда, если не возражаете, просветите нас с сержантом.

Мы втроем сидели в библиотеке. Марш и сержант Медоуз заняли диван, я примостился в кресле. Сержант расположился слева от Марша с блокнотиком на широком колене. Ему было под сорок, одет в черный костюм, очень крупный мужчина, почти такой же широкий и высокий, как Дойл. Ранние залысины, редкие темные волосы, точно лаком, приклеены к квадратному черепу. Тяжелая челюсть отливала синевой: у него была такая борода, что успевала отрасти, пока он смывал мыло с бритвы. Поперек густой левой брови — заметный шрам, в форме запятой, нос сломан, по меньшей мере единожды, и плохо починен. Судя по всему, жизнь у английских сержантов полиции не слаще, чем у сержантов полиции в Америке.

Инспектору Маршу было за сорок. Нос ему никогда не ломали. Это был узкий, аристократический нос на узком же, аристократическом, подвижном лице. Нос был тонкий, как и остальные черты лица — волосы, густые и темные, брови, скулы, заостренный подбородок, небольшой, резко очерченный рот. Изысканный серый шерстяной костюм в утонченную полоску был подогнан по его стройной атлетической фигуре. Кончик светло-серого платка изящно выглядывал из нагрудного кармана пиджака. Марш выглядел до того деликатно-изысканным, что я стал опасаться, не воспарит ли он ненароком и не улетит ли прочь.

Но век деликатных полицейских недолог. Впрочем, глаза Марша, карие с зеленью, смотрели вовсе не деликатно. Хотя лицо казалось открытым и честным. Он улыбался, шутя со мной, складывал губы бантиком или покусывал нижнюю мелкими белыми зубами. Время от времени он двигал бровями — то опускал, то поднимал, — удивляясь или веселясь. Но, когда он смотрел мне в глаза, взгляд его становился холодным, рассудительным и пристальным.

Марш захотел побеседовать со мной наедине. Во дворике лорд Боб сам познакомился с инспектором и представил ему остальных: леди Перли, Сесилию, сэра Артура, Великого человека и сэра Дэвида, который уже поднялся с травы, но соображал пока еще туговато. Меня лорд Боб представил последним, назвав «телохранителем Гудини из пинкертонов».

Марш улыбнулся мне и сказал: