Эшелон

И вот однажды, поздним апрельским вечером прогуливается этот самый Шапиро по Тверскому бульвару столицы нашей Родины. Настроение у него самое благодушное, никаких провокаций он не замышляет. Гуляет себе человек, дышит весенним воздухом – и все. И вдруг его ноздри явно улавливают запах гари. Принюхавшись, Гарри запеленговал очаг пожара – ибо это был явный пожар! Похоже было на то, что горело здание ТАСС, находящееся в тех краях. Мгновение – и Шапиро преображается: это же неслыханная сенсация! Это же можно так подать! К перечисленным выше эмоциям несомненно еще примешивался элемент злорадства – ведь, как можно понять, отношения у Шапиро с Телеграфным Агентством Советского Союза были довольно сложные. Бегом устремился он вниз по улице Горького к Центральному телеграфу, где у него был наготове свой персональный канал связи с Америкой. Тут же он передал сенсационное сообщение, и уже через несколько минут «Ассошиэйтед Пресс» со смаком транслировало сенсационное сообщение о пожаре в ТАССе.

А в полуподвале дома ТАСС в это время скромный сотрудник означенного почтенного заведения, фамилия которого, по иронии судьбы, тоже была Шапиро, сидел у ленты телетайпа, просматривая последнюю информацию ведущих международных агентств. Он очень устал после трудового дня и глазами фиксировал события: «…Переворот в Боливии…» «…Крах американской авантюры…»«…Визит Помпиду в…». И вдруг: «…Пожар в ТАССе». Это еще что? Какая-то ерунда! Ведь он, Шапиро, садит в этом самом ТАССе и вроде бы не горит! Однако, понюхав воздух, он понял, что, как говорится, «нет дыма без огня», и стал искать очаг пожара, каковым оказалась голландская печка, где сушились чьи-то валенки, уже успевшие воспламениться. С помощью прибежавшей уборщицы тети Дуси и случайно оказавшегося в исправности огнетушителя пожар был потушен. Спустя неделю в праздничном первомайском номере тассовской стенгазеты появилась выразительная статья, где это событие описывалось в нужном освещении. Статья была озаглавлена «Два мира – два Шапиро!» Из статьи со всей очевидностью следовало, что поджигателем добрых международных отношений является американский Шапиро, в то время как наш советский Шапиро пожары тушит!

Сознаюсь, что подобно многим москвичам, я в заголовке этой любопытной статьи всегда усматривал другой смысл, тем более, что никаких Шапиро даже в должности водопроводчиков в ТАССе сейчас нет и быть не может. Этот смысл очень простой: условия жизни советских и американских «Шапиро», увы, заметно отличаются. Я поясню эту мысль несколькими простыми примерами. Я пять раз был в США и всегда ловил себя на одном и том же. Я чувствовал, если хотите, какой-то дискомфорт или, если угодно, крайнюю неловкость, наблюдая на разного рода научных конференциях или симпозиумах непомерно большое количество еврейских участников. Прямо-таки черт-те что! На всех уровнях – директора институтов и обсерваторий, члены Национальной академии, аспиранты, инженеры – сплошные соплеменники! К этому мне привыкнуть было просто невозможно. Меня слишком хорошо воспитали в моем отечестве, и не только меня. Что такое «пятый пункт» советских анкет и с чем его едят – мы все знаем слишком хорошо. Как-то непривычно, даже неуютно чувствует себя воспитанный нашими кадровиками советский человек, находясь по ту сторону океана. Судите сами: идет международная конференция по внегалактической радиоастрономии в августе 1981 года в Нью-Мексико, около величайшего в мире радиотелескопа VLA. Из примерно 300 участников по меньшей мере сотня – евреи. И, что важно – в основном, это молодежь! И какие ребята – далеко нам, людям моего послевоенного поколения, до этого уровня! И тут же, воспитанный советской прессой, я фиксирую, что на конференции присутствует всего один негр, да и тот, кажется, из Нигерии. В чем же тут дело? Ведь в США 15 миллионов негров и только 6 миллионов евреев. И никак не следует забывать, что эти евреи – потомки нищих Шолом-Алейхемовских трахомных эмигрантов из российской черты оседлости. Не думаю, чтобы их экономический или интеллектуальный уровень был выше уровня американских негров того времени. Ведь эмигрировали в Америку только самые бедные из нищих. У кого была хотя бы самая убогая лавчонка или приличное ремесло, те оставались дома, а их потомки дожидались своего Бабьего Яра или унизительного и бесперспективного существования под знаком «пятого пункта». И вот, за три-четыре поколения внуки Шолом-Алейхемовских «людей воздуха» превратились в интеллектуальную элиту Америки. В чем дело? Почему так получилось? Вопрос этот непростой. Я думаю, что все объясняется вековой тягой моего народа к книге, к знаниям. Даже тысячу лет тому назад в самые мрачные времена средневековья, евреи были народом сплошной грамотности, в том числе и женской. И это было тогда, когда европейские короли и герцоги были элементарно неграмотными. Дело тут, конечно, не в «богоизбранности» этого племени, а в исторически сложившейся судьбе. Вышло так, что знание было важнейшим фактором выживания.