Ещё раз О.Генри

Я просто обомлел от изумления. Но все же разложил свой прибор. Ясно было, что эта молодая леди командует всем домом. Старушка мне потом сказала шепотом, что ее дочка верховодит девицами, которые стоят за эмансипацию женщин, и что она решила отпустить усы и таким образом заткнуть за пояс всех своих подруг.

Так вот, она прислонилась к спинке стула, закрыла глаза. Я окунул кисточку в мыльную пену и провел по верхней губе. Не успел я это сделать, она как вскочит со стула, да как уставится на меня.

– Как вы смеете оскорблять меня, – закричала она, а сама так и ест меня глазами. – Вон из моего дома, немедленно.

Я прямо остолбенел. Потом подумал, что, может быть, она немного не в себе, собрал свои инструменты и к двери. Но когда я уже переступил порог, ко мне все-таки вернулось присутствие духа и я говорю:

– Уверяю вас, мисс, я ничего такого не сделал, что могло бы вас обидеть. Я всегда стараюсь вести себя как джентльмен, когда это уместно Чем же я вас, позвольте спросить, оскорбил?

– Убирайтесь вон, – отвечает она. – Что, я не могу распознать, когда меня целует мужчина?

Так я и ушел. Ну, что вы на это скажете? – спросил парикмахер, большим пальцем старательно засовывая в рот репортера унцию мыльной пены.

– Да, такой истории трудно поверить, – сказал репортер, призвав на помощь все свое мужество.

Парикмахер прекратил бритье и вперил в свою жертву такой свирепый и злобный взор, что репортер поспешно добавить:

– Но, разумеется, так оно и было, как вы рассказываете.

– Так и было, – сказал парикмахер. – Я вовсе не прошу вас верить мне на слово. Я могу доказать это. Видите вы эту голубую чашку на полке – третью справа? Так вот, это та самая, которую я брал с собой в тот день. Надеюсь, теперь вы мне верите?

– Кстати, о плешивых, – продолжал парикмахер, хотя никто ни словом не обмолвился о плешивых. – Мне вспоминается, какую шутку сыграл со мной один субъект, вот здесь, в Хаустоне. Вы знаете, что ничем на свете нельзя заставить расти волосы на лысой голове. Масса всяких средств продается для этого, но уж раз корни омертвели, их ничем не оживишь. Как-то прошлой осенью заходит ко мне в парикмахерскую один человек и просит побрить его. Голова у него была совершенно лысая и гладкая, как тарелка. Все средства в мире не вырастили бы ни единого волоска на этой голове. Я этого человека видел в первый раз, но он сказал мне, что он держит огород на краю города. Так он приходил ко мне раза три бриться, а потом как-то попросил меня порекомендовать ему что-нибудь для ращения волос.

Парикмахер потянулся рукой к полке и достал кусочек липкого пластыря. Потом резнул репортера по подбородку и наклеил ему пластырь.

– Когда в парикмахерской просят средство для ращения волос, – продолжал он, – отказа в этом не бывает. Всегда можно приготовить смесь, которую человек будет втирать себе в голову, пока не обнаружит, что никакой пользы от нее нет. А тем временем он будет ходить к вам бриться.

Я сказал моему клиенту, что я изобрел такой эликсир, который может заставить расти волосы на самой плешивой голове, если только запастись терпением и употреблять его продолжительное время.

Я сел, написал рецепт и сказал ему, что это средство он может заказать в аптеке, но рецепта никому не должен показывать, так как я собираюсь запатентовать эликсир и пустить в продажу оптом. Рецепт заключал в себе массу всякой безвредной дряни – виннокаменная соль, миндальное масло, лавровишневые капли, розовая вода, тинктура мирра и прочая ерунда. Я писал все это наугад, как в голову приходило, и через какие-нибудь полчаса уже не мог бы сказать, чего я там насочинил. Он взял рецепт, заплатил мне за него доллар и отправился заказывать его в аптеку.

В течение этой недели он два раза приходил ко мне бриться и говорил, что употребляет мой эликсир самым добросовестным образом. Потом он куда-то пропал недели на две. И вдруг как-то вечером является, снимает шляпу, и я прямо остолбенел, увидев у него на голове роскошную свежую поросль. Вся лысина была покрыта густо пробивающейся растительностью, а какие-нибудь две недели тому назад голова у него была совсем голая, как набалдашник у трости. Он сказал мне, что страшно доволен этим эликсиром, да еще бы ему не быть довольным! Я стал его брить, а сам все стараюсь вспомнить, что это за рецепт я ему тогда сочинил, но не мог вспомнить и половины основных частей и дозировок Я только одно знал – что я случайно наткнулся на средство, которое выращивает волосы, а еще – я знал, что этот рецепт стоит миллионы долларов, если только пустить его в дело. Выращивать волосы на лысых головах, если это действительно возможно, это почище чем разрабатывать какие-нибудь золотые прииски. Я во что бы то ни стало решил заполучить обратно свой рецепт. Когда он собрался уходить, я говорю ему так между прочим:

– Ах да, мистер Плэнкет, я потерял свою записную книжку, в которой у меня был рецепт этого моего эликсира, а мне нужно приготовить на утро один-два пузыречка. Если он у вас с собой – дайте, я спишу его, пока вы здесь.