Еще одна темная половина

Нам, в общем, наплевать друг на друга, но однажды мы целых два месяца взаимно жаловались на жизнь практически каждый день и с тех пор так и повелось — встретиться, напиться, обновить базу данных о жизнях друг друга. Ему можно рассказать даже про вампиров, утром все равно не вспомнит.

Моя доза — три коктейля.

Четыре — я напилась.

Пять — я в хлам.

Если бармен дружественный — я в хлам на четырех.

Сегодня дружественный — Мишка приволок меня в новый бар, в котором уже успел со всеми подружиться. В старом он подрался и больше не дружит.

Я слушаю его истории про девушку, которая не понимает его друзей, про сноуборд, про новый проект на работе, про какие-то фильмы, которые умудрилась пропустить со своими вампирскими приключениями, и мне невыносимо.

Я не хочу здесь быть. Здесь липкий пол, пахнет пивом и картошкой фри, по куче телеков крутят клипы — на разных разные, поэтому дико шумно и этот шум сливается с алкогольным шумом в голове.

Я смотрю на расплывающуюся морду Мишки и понимаю, что хочу обратно к вампирам. Чтобы ни секунды наперед не знать. Чувствовать, что можешь сдохнуть в любой момент. Самозабвенно трахаться с Люцием. До одури бояться других вампиров. Сходить с ума от жалости и злости.

Я как ветеран, вернувшийся с войны. Хочется нарваться и влезть во что-нибудь опасное. Но я же девочка! Поэтому я просто пью пятый лонг-айленд, и хотя он начинает расплываться у меня перед глазами, заказываю шестой.

— Эй, мать, — обеспокоенно бормочет Мишка. — Я тебя до дома не дотащу.

— Ой, да когда ты меня таскал, — шиплю я в ответ заплетающимся языком. — Только первые пару недель, когда собирался меня трахнуть, но все не решался. А потом даже провожать перестал.

Он озадаченно молчит. Ой, ну и ладно. Все что сказано в баре, остается в баре.

— Все будет о'кей, Миш, я такси вызову… — я уже не чувствую алкоголя в коктейле.

Рецепторы меня предали. Руки какие-то ватные.

Шестой это перебор, я точно знаю, но впервые за то время, что прошло с момента, когда я ждала Люция в залах судьбы, я чувствую, как разжимается железный обруч, сдавивший грудь. Знала бы, раньше бы напилась.

— Я так по нему скучаю, — говорю я Мишке. — Ты не представляешь. Каждый день. Каждый…

Он не слышит — положил голову на руки и спит. Ловлю официантку… как ее? Маша? Даша? Тыкаю пальцем, потому что слова путаются между собой, она кивает:

— Он часто так. Ничего, тут тихий угол, как будем закрываться, я его в такси посажу.

— Сигарету… — прошу я ее.

Она достает пачку из заднего кармана.

— Пойдем, у меня тоже перерыв, а тебя надо поддержать, а то не доползешь.

На улице морозный воздух вышибает из меня дыхание. Дерущий горло сигаретный дым добавляет суровых ощущений, но трезветь я не собираюсь. Сейчас, наоборот, догонит еще и никотином.

— Я хочу, чтобы ты вернулся, — говорю я черному небу над городом. Оно равнодушно сыплет в меня снежной крупой. Свет фонарей режет глаза. — Я пиздец как по нему скучаю, — говорю я Маше или Даше.

— Бывает, — отзывается она. — Хочешь кофе?

— Хочу, — вдруг соглашаюсь я. — Только докурю еще одну… Дай?

Она дает мне сигарету:

— Как докуришь, заползай к нам за стойку. Санек сварит покрепче.

Я остаюсь на зимней улице одна. В джинсах и футболке, с голыми руками. Но кожа потеряла чувствительность, так что мне наплевать. Я курю и смотрю в небо, будто бы Люций там, а не внутри меня. И шепчу:

— Я все понимаю. Все-все. Только вернись.

Больная.

Если бы я могла сейчас написать ему пьяную смс как положено по канону писать бывшим, я бы написала.

Он, конечно, не отвечает.

Ты же цельная.

Прими это.

Ха-ха.

С трудом тяну на себя дверь бара…

Кофе. Кофе это отлично.

Но сначала в туалет.

В зеркале отражается кафельная плитка.

Черная. Белая. Черная. Белая. Черная…

Глаза в глаза — чернота в зрачках растекается по светлой радужке.

Все плывет, но я вижу, как в отражении за моей спиной развеваются белые волосы.

— Ты…

— Хватит ныть.

— Я не ною, я скучаю…

Смотрю на свои пальцы — я включила воду и не заметила когда. Холодная вода.

— Я хочу тебя.

— Идиотка.

Я знаю.

Я пьяна так, как никогда в жизни. Вокруг туман, холод в пальцах и черный взгляд в зеркале. Если я отвернусь, он исчезнет.

— Мне больно.

— Больно тебе будет сейчас!

Это у меня в голове или Люций вживую шипит это в туалете дешевого бара на окраине?

Какой-то чертов арт-хаус или дешевый фильм категории…

Оу, блять!

Ключицу режет ледяная кромка боли.

В том месте, где в нашу первую встречу он вонзил клыки.

Там не осталось физического шрама, но остался ментальный.

3. Отличное место, чтобы сойти с ума

В глазах все плывет, я четко вижу только то, что прямо передо мной, я, кажется, не чувствую вообще ничего, поэтому холод, боль и… алая кровь на пальцах, которыми я трогаю свою шею и подношу к глазам — это чересчур.

Кровь?

Откуда?

Мир начинает заторможенно вращаться вокруг меня. Я припадаю к зеркалу, вглядываясь в черноту в своих глазах:

— Это ты?

Мне показалось. Я случайно поцарапалась. Где-то. Чем-то. Какая разница, чем, если не…

Чья-то рука нажимает на мой затылок и бьет меня лбом о зеркало.