Еще один день

Леонид Владимирович Котляков заведовал в «Северной звезде» промышленным отделом. В экспедицию он наведывался редко, и Барсова это даже радовало. Когда Котляков появлялся в его кабинете, от него всегда разило таким сивушным перегаром, что Барсов, разговаривая с ним, отворачивался. Он не понимал, как можно опуститься до такого состояния. Николай Александрович не прощал пьянки на производстве своим трактористам. А ведь Котляков – заведующий отделом районной газеты. Вроде должен быть и образованным, и хотя бы чуточку интеллигентным. К тому же – бывший работник райкома партии. И если бы не последнее обстоятельство, Барсов никогда бы не пустил его на порог своего кабинета. Но у него и без того были натянутые отношения с райкомом. Поэтому Котлякова он принимал, но только после того, как его просил об этом Тутышкин.

– Леонид Владимирович в области, на курсах повышения квалификации, – ответила Светлана. – Вот уже скоро месяц.

– Стало быть, повышает квалификацию… – Барсов провел девушек к столу, предложил сесть на стулья. – Очень рад за него. – И тут же обратился к Татьяне: – А вы, говорят, из Свердловска? Приехали на журналистскую практику? В Уральском университете ведь и геологический факультет хороший. Очень сильный факультет. Только он специалистов по нефти и газу не готовит. Но стране ведь нужна не только нефть, но и железо, и золото, и многое другое.

Барсов обошел стол, сел на свое место. Татьяна смотрела на него, и по мере того, как проходила робость, он нравился ей все больше и больше. В нем была природная интеллигентность, которую не выставляют напоказ, она живет внутри человека. Именно поэтому Татьяна ответила откровенно, не сомневаясь, что Барсов ее не осудит:

– Неизвестно, куда меня распределят. Есть места, которые я более-менее знаю, а с Севером совсем незнакома.

– Значит, вам здесь должно быть все интересно, – сказал Барсов.

– Вы даже не представляете, как интересно, – искренне призналась Таня.

Светлану этот разговор не интересовал, ей надо было разбираться со своим письмом. Воспользовавшись паузой, она торопливо сказала:

– Пока вы разговариваете, я сбегаю по письму. Николай Александрович, вы не знаете, Соломончик у себя?

– Разумеется. Он у нас прессу уважает, как мать родную. – Таня заметила на лице Барсова ироничную улыбку. – Я ему сказал, что вы горите нетерпением встретиться с ним.

Когда за Светланой закрылась дверь, Барсов заметил:

– Ну и энергии же у нее. Вселенную перевернет…

– Николай Александрович, скажу вам откровенно, я о нефти не знаю ну вот ни столечко. – Татьяна показала Барсову самый кончик своего пальца. – И поэтому хочу написать не о вашей экспедиции, а о своих впечатлениях от нее. Расскажите мне все, что вы можете рассказать такому дилетанту, как я, о сибирской нефти.

– Вы когда-нибудь видели нефть? – спросил Барсов и повернулся к стоящему у стены книжному шкафу.

Татьяна повернулась за ним. В шкафу на полочке виднелись небольшие колбы с темной жидкостью.

– Вот та самая нефть, которую нашла наша экспедиция, – кивнув на шкаф, сказал Барсов. – Хотите понюхать?

– Зачем? – удивилась Таня.

– Как – зачем? Чтобы иметь о ней лучшее представление.

Татьяна не знала, захотел ли Барсов ее разыграть или сказал серьезно, но она подошла к шкафу, вгляделась в колбочки. На боку каждой из них была наклейка с непонятной надписью. Барсов тоже встал, открыл шкаф, достал одну колбочку. Вытащил из нее пробку, протянул Тане. Она поднесла колбу к лицу.

Тане казалось, что у нефти должен быть такой же запах, как у бензина, но он был совсем другим. Нефть не пахла ни бензином, ни мазутом, ни битумом, она источала особый сладковатый аромат.

– Ну и что? – спросил Барсов.

– Ничего, – сказала Таня и поставила колбочку на место. – Я такого запаха еще не встречала. Он действительно особый.

– Теперь вы можете написать не только о том, какой цвет у нефти, но и как она пахнет, – сказал Барсов.

– А ведь это правда, – согласилась Таня. – С этого и можно начать очерк. – Она обвела взглядом кабинет. – С этого шкафа, с этих колб…

Она поняла, что Барсов не зря затеял сцену с колбами, и была искренне благодарна ему за это. Барсов вел ее, как поводырь слепого по одному ему известным тропкам. Но в Татьяне уже заговорил азарт охотника за новостями, и она, достав из сумочки блокнот и ручку, спросила:

– Николай Александрович, а откуда берется нефть? Почему вы ее ищете здесь, а не в другом месте?

Он наклонил голову, провел пальцами по лбу. Татьяна понимала, что говорить о прописных истинах ему не хотелось. Но они были прописными для него. Для Тани каждая его фраза звучала откровением. То, что Барсов рассказал о нефти начинающей журналистке Татьяне Ростовцевой, запомнилось ей на всю жизнь.

– Споры о происхождении нефти, – сказал Барсов, постукивая пальцами по столу, – то утихают, то разгораются вновь. Когда я учился в институте, наш факультет разделился на два «враждебных» лагеря – органиков и неоргаников. Одни считали, что нефть имеет органическое происхождение, другие утверждали, что она образовалась путем химических реакций.